генерал-полковник А.Д. Локтионов, начальником штаба – генерал-лейтенант П.С. Кленов, командующим ВВС округа – генерал-лейтенант Г.П. Кравченко, а командующим 8‐й армией ЛВО – бывший командир 65‐го стрелкового корпуса генерал-лейтенант А.А. Тюрин[685]. Следует отметить, что все эти организационные меры проводились до формального включения прибалтийских стран в состав СССР.

Для усиления обороны Моонзундских островов в ЛВО в июле 1940 г. была сформирована 3‐я отдельная стрелковая бригада. В августе 1940 г. бригада была передана в состав КБФ, но постановлением Комитета обороны при СНК СССР № 419сс от 6 ноября 1940 г. ее с 1 декабря передали в состав ПрибОВО с оперативным подчинением флоту. На 20 ноября в бригаде насчитывалось 10 202 человека, 5 846 винтовок, 588 пулеметов, 270 орудий и минометов, 484 автомашины и 159 тракторов и тягачей. Тем временем 13 августа Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление СНК СССР № 1427-560сс «О включении в состав КБФ кораблей военного флота Эстонской и Латвийской ССР». Согласно приказу наркома обороны № 0190 от 17 августа 1940 г. в состав ПрибВО передавалась территория Эстонии и округ переименовывался в Прибалтийский особый (ПрибОВО), а западные районы Калининской области отходили МВО. В тот же день в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР № 1462-570сс от 14 августа нарком обороны издал приказ № 0191 и директиву № 0/2/105022/сс о реорганизации Народных армий прибалтийских республик в территориальные стрелковые корпуса Красной армии, согласно которому правительства этих стран впервые ставились «в известность об образовании» военного округа на их территориях[686].

Таблица 19. Наращивание сил ПрибОВО[687]

Говоря о реакции великих держав на эти события, А.Г. Донгаров, Н.Г. Пескова и М.И. Семиряга отмечают, что Англия была занята проблемами войны в Западной Европе, а США не признали территориальных изменений в Прибалтике, но не предприняли никаких серьезных мер противодействия[688]. Позиция Германии, сформулированная 17 июня 1940 г., сводилась к тому, что события в Прибалтике «касаются только России и прибалтийских государств. Поэтому, ввиду наших неизменно дружественных отношений с Советским Союзом, у нас нет никаких причин для волнения, каковое нам открыто приписывается частью зарубежной прессы». В тот же день Молотов официально информировал германского посла в Москве о причинах и ходе событий в Эстонии, Латвии и Литве. 23 июня было опубликовано сообщение ТАСС, в котором опровергались слухи о сосредоточении 100–150 советских дивизий у границ Восточной Пруссии и указывалось, что в Прибалтике находится всего 18–20 дивизий, не имеющих цели оказывать «давление» на Германию, хорошие отношения с которой не удастся поколебать столь вздорными слухами[689]. В последующие полгода велись советско-германские переговоры относительно юго-западной части территории Литвы, которые трактуются С.А. Горловым как борьба советского руководства за ее территориальную целостность[690]. Подобная реакция великих держав позволила провозгласить в Прибалтике советскую власть и присоединить ее к СССР.

Освещая дальнейшие политические события в Прибалтике в июне – августе 1940 г., некоторые авторы утверждают, что там произошли народные революции, порожденные внутренними процессами[691]. А.С. Орлов и Н.П. Шуранов полагают, что роль Красной армии свелась лишь к политическому давлению на правящие круги этих стран с целью не допустить подавления выступлений населения, что обеспечило мирный характер событий, а присоединение к СССР позволило им сохранить свою государственность и самобытность[692]. С.В. Волков и Ю.В. Емельянов считают, что местные компартии действовали вопреки указаниям из Москвы, что и привело к революции и созданию народных правительств. Демократические выборы 14–15 июля 1940 г. дали власть сторонникам объединения с СССР, что и было сделано, но вместо социализма эти страны получили сталинизм, и лишь после немецкой оккупации 1941–1944 гг. поняли, что и это хорошо[693]. Д.А. Волкогонов признает[694], что в этих событиях нашли применение сталинские методы, но в незначительных масштабах (?!).

Более критически эти события освещают М.И. Семиряга, Д.В. Блейере и И.Р. Шнайдере, указывающие, что все делалось по указке эмиссаров Москвы, выборы проходили с нарушением внутреннего законодательства и без альтернативных кандидатов, в предвыборной платформе не было сказано о присоединении к СССР[695]. А.Г. Донгаров и Н.Г. Пескова также связывают внутриполитические изменения в Прибалтике с вводом дополнительных сил Красной армии и отмечают, что отношения этих стран с СССР уже в июне 1940 г. утратили характер межгосударственных, хотя и сохраняли форму таковых[696]. Начались социалистические преобразования, сопровождавшиеся репрессиями, что позволило Р.А. Медведеву сделать вывод о небескровном характере революций в Прибалтике[697]. М.И. Семиряга, склонный к поиску альтернатив, считает, что следовало провести в этих странах референдумы и создать народно-демократические республики (?), состоящие в конфедерации с СССР, хотя подобный вариант явно не учитывает исторических реалий. По его мнению, неясно, можно ли обозначить эти события термином «оккупация», поскольку не существует ее четкого определения, но аннексия этих стран Советским Союзом – налицо[698].

Говоря о последствиях этой акции СССР, большинство авторов считает ее антигерманской[699]. А.С. Орлов видит в ней стремление создать предполье против Германии и угрозу Восточной Пруссии, но полагает, что включение этих стран в состав Советского Союза было политическим просчетом советского руководства, ибо осложнило отношения с Англией и США, не устранив угрозу со стороны Германии. И.Н. Венков акцентирует внимание на защите этого региона от германской экспансии, а Р.А. Медведев считает, что, хотя советские границы и были отодвинуты, крепкого тыла не получилось[700].

Введение в последние годы в научный оборот значительного количества документального материала поставило исследование проблем советской политики в отношении Прибалтики на твердую почву фактов, и проблемы советско-прибалтийских отношений получили в отечественной историографии радикальную переоценку. Сегодня совершенно ясно, что исторический миф, закрепленный в официальной советской версии, не соответствует историческому прошлому. Даже сторонники этой версии не в состоянии привести сколько-нибудь серьезных аргументов в ее поддержку и стали акцентировать внимание на различных оправдательных моментах действий тогдашнего советского руководства. Однако, как указывают С.В. Волков и Ю.В. Емельянов, хотя «суверенный статус многих стран мира, располагавшихся в пределах различных стратегических рубежей, охранялся международным правом», но «на практике же эти правовые положения игнорировались» в условиях Второй мировой войны всеми ее главными участниками, в том числе и СССР[701]. Но если подобные действия были правилом в период войны, неясно, нужны ли в этом случае какие-либо оправдания.

Действия СССР в отношении Прибалтики, в отличие от мер по присоединению других территорий Восточной Европы, считавшихся советской «сферой интересов», дают пример сложной,