же самое слыхал я в Сибири и от других генералов старой школы. По общим отзывам, не кто другой, как Лебедев в компании с Сахаровым и Ивановым-Риновым, выскочками еще более бездарными, вырыли в Сибири могилу и для адмирала Колчака, и через него для всей России. В стремлении к новаторству они не понимали, что военное дело не есть вдохновение, а трудное ремесло, требующее знаний и долгой практики. Они ничего знать не хотели, жили фантазией, мало-мальски реального плана действий составить не умели, ставили войскам неосуществимые задачи и быстро их выматывали. Краем уха они слыхали, что во французскую революцию из сержантов и даже барабанщиков выходили знаменитые маршалы, и решили, что они тоже не хуже Нея, Мюрата, Массена, Виктора и др. Не учли лишь одного, что эти маршалы находились при Наполеоне, но сами в Наполеоны, как Лебедев, Сахаров, не лезли и что Наполеон, прежде чем пересоздать тактику, отчасти и организацию, сам долго учился.

И вот что сделали с Сибирской армией Лебедев и К°. В ней к лету 1919 года значилось 800 тысяч человек, то есть ртов, а в строю под ружьем из этого числа находилось лишь 70 тысяч, то есть меньше одной десятой. Все остальное расползлось по штабам, обозам и тылам. В Сибири, благодаря неопытности и уступчивости адмирала Колчака, никто не хотел мириться с положением, соответствующим его чину и званию в царской армии, каждый норовил шагнуть через три, четыре и больше ступеней. Благодаря этому разрослось число высших штабов за счет боевых единиц. Группа в 12–15 тысяч человек, то есть то, что в нашей армии военного времени было меньше дивизии, в Сибири составляло армию, да не просто армию, а отдельную, то есть командующий ею пользовался правами и содержанием главнокомандующего. Армия делилась на два корпуса по 7–8 тысяч человек; дальше шли дивизии и полки силою иногда всего в 200 человек, то есть меньше нормальной роты, а бывали дивизии и в 400 человек.

Если бы такая щедрость в установлении командных ступеней не влекла за собой ничего, кроме излишних денежных расходов, можно было бы не очень печалиться. Но она ослабляла и без того слабый командный состав, отвлекала массу офицеров на штабные должности и механически вызывала создание корпусных, дивизионных и прочих обозов, причем численность повозок не сообразовалась ни со штатами, ни с потребностями, а исключительно зависела от возможности отнять у населения большее или меньшее количество повозок и лошадей. Были полковые обозы в 1000 повозок вместо штатных 54. Это уже не часть войск, а какая-то татарская орда времен Батыя. Сходство усугублялось тем, что при штабах ездили жены, дети, родственники и возился весь домашний скарб.

Отсюда-то и получилось, что из 800 тысяч ртов в строю оказывалось всего 70 тысяч бойцов, которых обслуживали: штаб главнокомандующего, 5 штабов армий, 11 штабов корпусов и 35 штабов дивизий. Какие невероятные и к тому же ненужные трудности должно было испытывать интендантство и другие управления, чтобы прокормить и снабдить всю эту ораву небоевого элемента. А в то же самое время у красных против нас действовала одна армия из 3–4 дивизий и 2–3 конных бригад, и эта-то сравнительная горсточка и разбила в конце концов наши толпы обозных и обратила в бегство многочисленные штабы с их тучей переписчиц, при которых нередко возились в обозе и их родители.

Итак, из трех элементов, от которых, согласно данным военной науки, зависит успех на войне, один, элемент числа, то есть живой силы, был определенно на стороне сибирских войск; другой – элемент духовный, или моральное состояние войск, – был уравновешенным для обеих сторон, но все же с некоторым плюсом для Сибирской армии, где если не солдаты, то офицеры горели желанием победы; наконец, третий элемент, управление войсками, давал бесспорное преимущество большевикам, потому что неумелые назначения на высшие должности в Сибири привели к тому, что в действительности сибирские войска высшего командного управления вовсе не имели. Дело вконец было испорчено принятием несоответственного обстановке плана действий и направления наступления.

Вышеизложенное позволяет, на основании данных военной науки, ответить на поставленный вопрос так: сибирская Белая борьба в смысле чисто военном имела все шансы на полный успех; если же его не получилось, то никакая предрешенность судьбы в том не виновата. Виноваты лишь одни руководители Белого дела в Сибири, и в первую голову, разумеется, адмирал Колчак.

Чехи и генерал Жанен

Прежде чем перейти к хронологическому изложению всех дальнейших событий, считаю уместным упомянуть вкратце об одном элементе, не предусматриваемом никакой теорией: это случайный чешский вопрос в Сибири. Он оказался чрезвычайно сложным и с материальной, и с моральной стороны и оказал исключительное влияние как на ход, так и на конечный результат всей сибирской борьбы с большевиками.

Чехи первые открыли огонь по большевикам, отказавшись в Пензе сдать оружие; они же совместно с русскими офицерскими отрядами содействовали свержению большевиков на всем протяжении от Волги до Байкала. Таким образом, ими был заложен первый камень независимости Сибири от большевиков, и они же вбили последний гвоздь в гробовую крышку адмирала Колчака и всего Белого движения в Сибири. Теперь, через 14 лет после минувших событий, трудно себе представить, как одни и те же люди на протяжении всего нескольких месяцев могли подняться до величайшего героизма и затем без всякой нужды упасть до величайшей низости – предательства и грабежей. А вот это-то и случилось с чехами.

Кто такие были эти чехи в числе 50 тысяч человек и как они попали в Сибирь? Все они были из числа военнопленных, по большей части сдавшихся нам добровольно, не желая служить Австрии, угнетательнице чешского народа. Зачисленные в состав Русской армии, они образовали самостоятельные чешские части. Русское правительство их одевало, кормило и вооружало по нормам наших войск, а сверх того платило каждому чешскому солдату по одному рублю в сутки. В боевом отношении чехи держали себя безупречно.

Как только с приходом большевиков русский фронт развалился и армия была демобилизована, положение чехов в России оказалось двусмысленным. Перед ними вырос вопрос: каким образом попасть на запад к союзникам, чтобы продолжать борьбу против Австрии и Германии. Свободен и доступен был только путь на Владивосток и далее морем на Францию. Естественно, что чехи этим путем и решили воспользоваться, начав отправку своих войск малыми партиями по железной дороге на Самару и далее через Сибирь.

В том хаосе, который царил в это время в России, это передвижение чехов не было