Шрифт:
Закладка:
И при такомъ-то низменномъ уровнѣ нравовъ въ газетномъ мірѣ Парижа, продолжается до сихъ поръ комедія профессіональнаго гонора. И въ концѣ имперіи часто случались вызовы и дуэли между журналистами; а въ послѣдніе десять-пятнадцать лѣтъ это превратилось въ какую-то повальную болѣзнь. Вотъ почему у каждаго фехтовальнаго учителя всего больше учениковъ и кліентовъ между газетными сотрудниками. Драться на шпагахъ и стрѣлять хорошо изъ пистолета— обязательно для всякаго самаго ничтожнаго писульки и малѣйшій пустякъ; намекъ, острое слово или болѣе рѣзкая насмѣшка — и вызовы летятъ со всѣхъ сторонъ и перекрещиваются въ разныхъ направленіяхъ. А рядомъ съ этимъ держится, по всей линіи, кумовство, что намъ — русскимъ — особенно противно. Только враги говорятъ другъ о другѣ откровенно, впадая безпрестанно въ бранчивый задоръ. Вообще же господствуетъ условно-сладковатый тонъ въ рецензіяхъ, отчетахъ, характеристикахъ, портретахъ писателей, актеровъ, актрисъ, учрежденій, обществъ, театровъ, свѣтскихъ домовъ, клубовъ, полусвѣта всякихъ степеней.
Парижскій бульварный газетчикъ очень часто игрокъ и стоитъ только заглянуть въ одинъ изъ игорныхъ клубовъ, чтобы убѣдиться — до какой степени пишущая братія привержена къ зеленому столу. И теперь уже ни для кого не тайна, что игорные клубы живутъ въ стачкѣ съ тѣми газетами, которыя потакаютъ всѣмъ хищнымъ инстинктамъ публики. На самомъ бойкомъ мѣстѣ центральнаго бульвара, какъ извѣстно, давно пріютился «Le cercle de la presses, гдѣ вы встрѣчаете сотрудниковъ всевозможныхъ газетъ. Клубъ этотъ помѣщается довольно роскошно, доставляетъ своимъ посѣтителямъ прекрасные обѣды за пять франковъ комфортабельные читальни и салоны; но это, въ сущности игорный притонъ не только въ ночные часы, но и въ дообѣденные; часовъ съ двухъ, съ трехъ идетъ игра въ баккара, совершенно такъ, какъ въ игорныхъ казино морскихъ купаній или въ Монте-Карло, въ тѣхъ залахъ, гдѣ играютъ въ trente et quarante. Походите туда дня два-три — и вы воочію убѣдитесь: какими нравами отличается парижская пресса. Француз-журналист не кутила въ нашемъ смыслѣ; но онъ жаденъ на деньги, почему и склоненъ къ игрѣ. Изъ своего пера онъ дѣлаетъ себѣ доходную статью, не задаваясь никакими высшими задачами. Онъ, совершенно такъ же, какъ и первый попавшійся «boulevardier», думаетъ только о легкой наживѣ, играетъ гдѣ можно: въ клубахъ на скачкахъ на биржѣ. И такая повадка ведетъ, конечио, въ концѣ концовъ, къ шантажу, къ подкупу, ко всякаго рода взяткамъ. Утрачивается самое понятіе о томъ: что порядочно и что непорядочно, — разъ вы можете въ любой бульварной газетѣ помѣстить что вамъ угодно, заплативши за это, какъ платятъ за объявленія, только въ пять, въ десять, иногда въ сто разъ дороже.
И нѣтъ ничего удивительнаго, что огромный классъ журналистовъ, въ цѣломъ не представляетъ собою вовсе общественно-нравственной силы, не имѣетъ никакой организаціи, кромѣ такъ называемыхъ синдикатовъ прессы, т. е. совѣтовъ, состоящихъ изъ издателей для цѣлей чисто меркантильныхъ. Въ послѣднее время образовалось представительство иностранной прессы въ Парижѣ; но у иностранныхъ корреспондентовъ свои профессіональныя цѣли; они бьются только изъ-за того, чтобы имъ былъ болѣе легкій и своевременный доступъ въ засѣданія палаты, да на первыя представленія театровъ.
Театры, съ своей стороны, помогаютъ распущенности нравовъ газетнаго міра. Директорамъ надо ладить съ редакціями. Обычай даровыхъ мѣстъ существуетъ въ Парижѣ споконъ вѣка и онъ несомнѣнно вліялъ всегда на тонъ театральныхъ рецензій. Разумѣется, критики съ именемъ сохраняютъ большую самостоятельность сужденій: изъ-за дарового кресла не станутъ расхваливать то, что завѣдомо провалилось. Но все таки между прессой и театральнымъ миромъ есть постоянная тайная стачка, которая сказывается не столько въ прямыхъ денежныхъ подкупахъ, сколько въ подкупахъ другого свойства. Легкость нравовъ актрисъ поддерживается прессой. Вполнѣ порядочная женщина, да еще замужняя, извѣстная строгостью своихъ нравовъ, врядъ ли можетъ разсчитывать на быстрый успѣхъ, когда начинаетъ свою карьеру. Подкупъ свободой любовью — самый распространенный въ Парижѣ и встрѣтить рецензента или хотя бы только театральнаго репортера, у котораго бы не было, въ этомъ смыслѣ, рыльце въ пуху — большая рѣдкость. И такъ пойдетъ и дальше, и чѣмъ дальше тѣмъ будетъ хуже…
И тогда Эмиль Зола, въ газетной статьѣ, указывалъ на полное паденіе духовнонравственныхъ идеаловъ въ современномъ французскомъ обществѣ. Религіозныя вѣрованія держатся только въ народѣ, больше въ видѣ суевѣрій, и среды клерикаловъ-легитимистовъ. И во всей пишущей братіи, заиимающейся журнализмомъ — тоже отсутствiѣ прочныхъ идеалистическихъ принциповъ, а, стало быть, и никакихъ задержекъ въ инстинктахъ тщеславія и чувственности. Слово «jouir» — вотъ лозунгъ и всей арміи, вооруженной перомъ для добычи себѣ наибольшаго заработка и самыхъ крупныхъ издательскихъ барышей. Жизнь въ Парижѣ дѣлается все дороже и дороже; а аппетиты все растутъ. Всякій ничтожный репортеръ норовитъ, правдами и неправдами, попасть въ замѣтные хроникёры, составить себѣ имя на бульварахъ, извлекать изъ своей печатной болтовни все, что только возможно, и прямо, и косвенно. И эта жадность поддерживаетъ всеобщее разъединеніе. Въ мірѣ парижскихъ журналистовъ, да и всей пишущей братіи, нѣтъ настоящей товарищеской солидарности, и только общій тонъ нѣсколько болѣе приличный, чѣмъ напр., у насъ въ газетахъ, (во всемъ томъ, что касается взаимныхъ товарищескихъ отношеній. Каждый бьется изъ-за того, чтобы захватить чужое мѣсто и заработать кушъ, и вся эта огромная армія литературныхъ чернорабочихъ не одушевлена общимъ стремленіемъ къ борьбѣ съ капиталомъ, къ организаціи труда на другихъ основаніяхъ, къ созданію «товариществъ». Самое состоятельное общество — «Société des gens de lettres» — сохраняетъ права своихъ сочленовъ на узкобуржуазныхъ основаніяхъ. И пенсіи, какія выдаются въ этомъ обществѣ— самыхъ ничтожныхъ размѣровъ.
Въ послѣдніе годы громче заговорили о кризисѣ книжнаго рынка, въ Парижѣ, и необходимости для писателей вообще освободиться отъ зависимости, въ какую они ставятъ себя къ издателю. И въ самомъ дѣлѣ, на парижскомъ рынкѣ, давно уже замѣчается обезцѣненіе книгъ. He только парижане, но и бывалые иностранцы хорошо знаютъ, что каждую книгу можно, на другой день послѣ ея выхода, купить со скидкою десяти и больше процентовъ. Прежде классическая цѣна была — три франка пятьдесятъ за томики, пущенные впервые в ходъ издательской фирмой Шарпантье; а теперь повсюду, начиная съ магазиновъ самихъ издателей, они покупаются за два франка семьдесятъ пять сантимовъ. Каждый день, въ Парижѣ, выходитъ по нѣсколько десятковъ томовъ беллетристики, въ мѣсяцъ до тысячи и больше томовъ, не говоря обо всемъ остальномъ, и рынокъ заваленъ множествомъ книгь и книжонокъ, представляющихъ собою простую макулатуру,
