— Любаша, сделай нам кофе, — попросил Лихачёв, открывая дверь в кабинет.

— Хорошо, дя… Игорь Григорьевич, — секретарша смутилась.

Мы зашли, я сел напротив полковника. Тот грузно опустился в офисное кресло — хлипковатое на мой взгляд. Задумчиво посмотрел на стол, заваленный бумагами. Сказал:

— Дочка старого друга. Не подумай чего.

— У меня Дарина есть, — ответил я.

— Да я не о том! Не подумай, что старый пень завёл молоденькую секретаршу, — Лихачёв ухмыльнулся. — Излагай, Максим. С момента, как я отправил вас в Гнездо.

И я рассказал. Всё, без утайки, до нашей встречи в Представительстве.

С каждым моим словом Лихачёв мрачнел всё больше.

Когда я закончил, он встал, подошёл к окну, открыл настежь. Достал сигареты и без спроса закурил. Всё-таки их поколение никогда от вредных привычек не избавится.

— Хреновые дела, — сказал он.

— Вы же не сумеете раменских остановить? — спросил я.

— Предлагаешь устроить бой в центре Москвы? — поинтересовался Лихачёв. — Полиция против стражи… ах да, стражи, вооружённой инопланетным оружием…

Он молчал, пуская клубы дыма в окно. Небо потихоньку затягивало облаками, и я даже не сомневался, что к ночи пойдёт дождь. Как-то уж так складывалось, что все схватки приходились на плохую погоду.

Беззвучно вошла Люба, поставила чашку кофе передо мной, вторую — на подоконник рядом с Лихачёвым. Так же тихо вышла. Я высыпал в кофе сахар, вылил баночку сливок. Лихачёв маленькими глотками выпил чёрный кофе, перемежая глотки с затяжками.

— Мы однажды добыли бластер Инсеков, — сказал Лихачёв. — Даже не спрашивай, как.

— Это не для Инсеков, это для Изменённых.

— Поровну! Бластер с их технологиями. Хреновина вроде «стечкина» по размеру. Пистолет и пистолет, есть дуло, спусковой крючок, предохранитель… Магазин есть. В магазине патроны. Полагаю, специально сделали дизайн под земное оружие. Бластер стрелял… ну, судя по ускоренной съёмке — патронами. Нет, ты не ослышался, вылетал патрон целиком, и гильза, и пуля вместе… Со скоростью более двух тысяч метров в секунду. При попадании в мишень происходил выброс плазмы, испаряющий до пяти килограммов стали.

Он вздохнул. Спросил:

— Знаешь, что такое фугасное действие пули?

— Нет. Взрывается?

— Ну… да. Любая скоростная пуля имеет фугасное действие. Но тут происходил чистый выброс плазмы, никак не связанный с массой патрона. Почему патрон вылетал из ствола, да ещё так быстро, мы не поняли.

— Это не патрон, а маленькая ракетка, — предположил я. — С дизайном, как у обычного патрона.

— Да, мы тоже так решили. Только механизм ускорения не поняли… Отдачи практически никакой. А знаешь, что самое интересное?

Я молчал, вопрос явно был риторический.

— Судя по размерам магазина и патрона, туда входило десять зарядов. Мы расстреляли три, потом извлекли из магазина ещё двенадцать. И патроны оставались. Откуда они брались — не знаю. Оружие у нас забрали… выше. Потом Гнездо, откуда случилась утечка, потребовало вернуть незаконно присвоенное учебное оружие. Мы их переадресовали к госбезопасности, чем кончилось — не знаю.

— Учебное? — уточнил я.

— Ага. Силовую броню такой патрон разорвёт на части вместе с сотрудником. Что там у них ещё есть — Бог знает…

— Понял, — сказал я.

— Остановить бойню, конечно, надо, — продолжал Лихачёв. — Силой мы этого не сделаем. Даже если армию позвать. Дарина не согласна уйти в их Гнездо?

— Нет. Никто не согласен. Гнездо — живое и разумное. Оно часть Изменённых. Это как мать в беде бросить.

Лихачёв фыркнул.

— Многие бы просто тебя не поняли… Итак, они не уйдут. И достанут крутые стволы. Тупик… Ты можешь поговорить с Изменёнными из Раменского?

— Могу, — сказал я. — Но бесполезно.

— Согласен, — кивнул Лихачёв. — Даже не пытайся. Судя по реакции твоего друга с Селены, есть шанс всё ухудшить.

Я кивнул. Я тоже так думал.

— Мы не можем их остановить, — сказал Лихачёв задумчиво, достал ещё одну сигарету. — Мы… я тебя не слишком окуриваю?

Я махнул рукой.

— Кабинет ваш.

— Мы не можем убедить Дарину покинуть Гнездо, — продолжал Лихачёв задумчиво. — Максим, надо понять причину готовящегося нападения.

— Я же назвал.

— Нет, ты назвал лишь повод. Большое Гнездо хочет уничтожить маленькое. Это повод для нападения. Но почти две недели их ситуация не тревожила, верно? Они даже помогали, прислали своих работников, охранников. Насколько я знаю, даже переориентировали одну группу куколок на пострадавшее Гнездо. То есть всё было хорошо, они желали возрождения Гнезда. И вдруг — такая реакция! Что случилось?

— Третьяковка… — признал я.

— Верно. Но и это лишь повод! Что так взбудоражило Изменённых?

— Меня как-то Милана научила, — неловко сказал я. — Смотреть не на то, что есть, что видишь. А на то, чего нет. Очень хорошо помогало в разных случаях. Но сейчас… я не знаю, как это использовать. Вроде бы вижу причину — уничтожение Слуг. И при этом понимаю, что это не причина, повод…

— Хороший метод, — сказал Лихачёв. Сел на подоконник, задумчиво посмотрел на меня. — В данном случае мы знаем, чего нет. Нет реальной причины, есть только повод. Но причина скрыта где-то там…

Я кивнул.

— Давай будем считать, что метод годный, но его стоит усовершенствовать, — продолжал Лихачёв. — Углубить. Что необычного случилось? Уничтожение Слуг?

— Мы с ними уже сражались.

— Верно. Массовость уничтожения?

— Вряд ли…

— Да, тут должно быть качественное, а не количественное отличие… Копаем, Макс, копаем! Что было странного, необычного, никогда не случавшегося? Ваша попытка войти со Слугами в переговоры?

— На Селене мы тоже с ними говорили… — сказал я. Помолчал. — Необычно то, что они убили сами себя.

— Почему? — риторически спросил Лихачёв.

— Потому что к ним на время вернулась эмпатия, — сказал я. — Совесть… Может, это?

— Нет-нет! — Лихачёв хлопнул в ладоши. — Ну! Я уже вижу, а ты?

— Кристалл? — сказал я. — Семицветный кристалл?

— Бинго! — непонятно воскликнул Лихачёв. — Семицветный кристалл. Это уникальная вещь, так? Никогда не было и вдруг! Я слышал про двух-трёхцветные…

— Уникальная, но и такие находят, — покачал я головой. — Продавец сказал, что это очень редкая штука, но встречается.

— Да что ж такое! — возмутился полковник. — Только след показался… И всё-таки, мне кажется, что-то крутится вокруг кристалла. А? Чуешь, Макс?