Пару секунд они сидели и созерцали огромный океан. Потом Лью снова заговорил:

– Дело в том, что нам не нужно знать, что будет делать один человек. Нам надо знать, что будут делать сто человек.

Или тысяча. Или миллион. Или триста семь.

– Забавно, что нас не должно удивлять произошедшее. Подумайте о знакомых, – сказал Джо. – Подумайте о ваших друзьях, семье и соседях. Скольких из них вы бы назвали жестокими или опасными? Почему мы представляем, что когда наступит катастрофа, мы все внезапно превратимся в других людей?

– Может, мы слишком внимательно слушали нашего старого друга – Томаса Гоббса.

– Наверное.

– Вот почему все, что характерно для времени войны, когда каждый является врагом каждого… нет места для трудолюбия… – процитировал Лью, – нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти.

– Я помню, – прошептал Джо.

– И жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна.

– Я уж забыл, насколько мрачным был взгляд Гоббса.

– Но, возможно, мы недостаточно внимательно читаем его. Левиафан Гоббса выживает благодаря общественному договору, который связывает нас воедино. Когда Гоббс сказал, что наше естественное состояние было бедным, беспросветным, тупым и кратковременным, он также показал нам, что мы можем подняться над ситуацией и построить общества, которые поддерживают друг друга. – Кауфман положил худую руку на колени. – Возможно, что то, чего мы боимся – не поведение других. Может, мы боимся того, что станем теми, кто изменится.

– Может быть.

– Тогда поедемте с нами и помогите нам научить этому «Кэсси». – Старик поманил к себе внучку. – Помоги мне встать, дитя. – Он тяжело поднялся на ноги. – Поймите меня, Джо, я не жду, что вы пойдете сегодня.

Джо поднялся с ящиков для сельди.

– Вы не ждете?

– Нет. Но я знаю вас лучше, чем вы думаете. Вы пока не готовы. Но когда будете готовы, вы должны явиться в министерство внутренних дел и спросить Тоби Мэлтингса. Скажите ему, что вас послал Лью Кауфман.

Джо медленно кивнул.

Лью повернулся к внучке.

– Ты все еще желаешь оказаться в собственной кровати?

– Разве это не было бы чудесно!

– Если мы уйдем сейчас, мы окажемся в своих постелях до полуночи, – сказал Лью Кауфман.

Том подошел и ласково положил руку на локоть отца.

– Мы не сможем этого сделать, – сказал он. – Прилив слишком слабый, сейчас очень темно, а мы все еще в двух днях пути от Сэндбэнкс.

Но Лью Кауфман усмехался. В холодном сиянии огней гавани его старое морщинистое лицо казалось оживленным.

– Кто сказал, что мы должны плыть? – спросил он. – Они снова открыли дорогу. И на машине всего четыре часа езды.

Том выглядел смущенным.

– Но у нас нет машины…

– Нет. Но она есть у Джо. И я держу пари, он сможет найти достаточно топлива, чтобы мы добрались домой.

Повисла странная тяжелая тишина.

– Пожалуйста, дедушка… давай сделаем так, – попросила Кэсси.

Джо покачал головой.

– Это купе. В нем не поместятся пять человек… – но это может сработать. Элвин вернул ему ключи. А на складе все еще оставалось горючее.

– А четверо поместятся?

– Да, но…

Лью протянул руку.

– Когда валюты падают, – произнес он, – нам нужны другие средства обмена. Обменяете свою машину на мою лодку?

35

Это называется двигаться дальше

Деревню окутала туманная утренняя дымка. Что-то похожее произошло и с Джо. Он сидел на кладбищенской скамейке. Где он научился такому терпению? Прошел час. Другой. И вот с холма в сторону деревни спускается Элвин Хокинг с Библией в руке.

Он попытался открыть дверь дома священника.

– Полли?

Она стояла перед ним в джинсах-хипстерах и мужской рубашке для рэгби.

– Джо!

Они стояли, на разных концах, а между ними простиралась пропасть.

– Счастливого Рождества, – сказал Джо. – Вчера у меня не было возможности тебя поздравить.

– Это говорили повсюду, – ответила Полли.

– Да, – согласился Джо, – говорили.

– Это правда?

– Я думаю, да.

– Ты искал Элвина?

– Нет. Я хотел увидеть тебя.

Ни один из них не пытался преодолеть пропасть. Длинный коридор с позолоченным зеркалом, полированным столом и тяжелой Библией, простое распятие над лестничной клеткой – это все казалось преградами, которые невозможно преодолеть.

– Нам не о чем говорить, не так ли? – спросила Полли. – Уже нет.

Джо сделал шаг вперед, но она отступила в тень.

Он вздохнул.

– Я подумываю об отъезде.

Ее лицо замерло.

– Уезжаешь из Сент-Пирана?

Он кивнул. В настенных часах вращались и щелкали колесики.

– С этими друзьями?

– Нет. Они уехали прошлой ночью.

Она задумалась.

– Куда ты пойдешь?

– Посмотрим.

Она сделала шаг вперед, и ее лицо осветил луч света из окна первого этажа. Ее лицо сияло, а на щеках играл румянец, поэтому в холодном декабрьском свете оно казалось почти теплым.

– Я хочу, чтобы ты пошла со мной, – произнес он.

Они застыли, словно на фреске: он колеблется, а она отступает. Прозвенели настенные часы.

– Я не могу, – ответила она.

– Почему?

Ее лицо, казалось, подсказывало ему ответ.

– Я не понимаю, – пояснил он.

– Что ты не понимаешь, Джо? Я же уже говорила тебе. Ищи другую девушку. – Боже, в тени она была такой красивой. Рубашка висела на ней, как палатка, но под ее складками скрывались загадки.

– Зачем ты так? До того, как мы с Элвином ушли в башню, мы с тобой были друзьями. Я думал, что мы больше, чем просто друзья. Я считал, что нравлюсь тебе.

– Ты мне нравишься, Джо, – тихо сказала она.

– Тогда почему ты меня избегала? Почему ты оттолкнула меня той ночью на кладбище?

Она пожала плечами. Казалось, что этот разговор ее раздражает.

– Ты заслуживаешь лучшего, – прошептал он.

Полли покачала головой и нахмурилась.

– Я? Я действительно заслуживаю лучшего? Что я для этого сделала? – Она подошла чуточку ближе и протянула руки. – Я сделала что-то великое? Я – замечательный гуманитарий? Учительница? Целительница? Что я сделала? А? – Она посмотрела на него пронзительным взглядом. – Или я заслуживаю лучшего, потому что мои скулы выглядят так, а грудь выпирает вперед, и мои глаза, бедра и талия выглядят вот так?

Джо качал головой, но не мог подобрать слова.

– Ты даже не знаешь меня, Джо. Вовсе нет. Ты думаешь, что знаешь, но только по той причине, что однажды мы вместе проехались на машине. Потому что я проявила к тебе интерес, когда ты в этом нуждался. Но это не значит, что ты меня знаешь. Вовсе нет. Так почему же я заслуживаю лучшего? Потому что я прекрасный и