— Эй, — Хольгер ткнул его пальцем в бок, — ты мог бы сделать измученное лицо? Или хотя бы наклонить голову?

Гедимин опустил взгляд. Навряд ли «макаки» заметили его неуверенную гримасу — он уже прошёл мимо них, а охранник, курящий у выхода, вообще не смотрел в его сторону.

— Нет, ничего не вышло, — качнул головой Хольгер. — Ты слишком довольный. А это место для наказаний, а не для удовольствий. Не уважаешь ты традиции…

— Наказаний? — Гедимин оглянулся на ангар. «Если местные макаки так наказывают, я готов нарушать их законы каждый день. Интересное место, если бы ещё сидеть не наверху, а внизу…»

— Может быть, — задумчиво сказал он. — Там приходится смотреть, как мартышки поступают с механизмами, и до какого состояния их доводят. А это временами настоящая пытка.

Хольгер усмехнулся.

— На это они и рассчитывают, Гедимин. Это истязание, не повреждающее физическое тело. Они считают, у нас есть «чинильный инстинкт»…

— Рефлекс, — поправил Марци, и ремонтник удивлённо мигнул — он думал, марсианин давно ушёл от ремонтного ангара. — Чинильный рефлекс. Реакция на раздражитель. Инстинкт — это другое.

Хольгер, с присвистом выдохнув, повернулся к нему. Гедимин шагнул вперёд и вытянул руку. Этого оказалось достаточно, чтобы пилот приостановился и удивлённо замигал.

— Объясни, в чём разница, — попросил ремонтник, глядя марсианину в глаза. Тот слегка сощурился, но не отвёл взгляд.

— Если я попытаюсь ударить тебя в лицо, ты уклонишься, — сказал он. — Это рефлекс, реакция на мой кулак. Но то, что заставило тебя уклониться, — это инстинкт выживания. После особенно удачных ударов выживание может оказаться маловероятным.

Он хмыкнул — видимо, Гедимин не смог скрыть удивление.

— Не все Марци — безголовые подпорки для бластеров, — вполголоса заметил он. — Мне было чем заняться до войны. Надеюсь, будет и после.

Гедимин сузил глаза.

— Значит, именно этот инстинкт заставляет прикрываться безоружными новобранцами и расстреливать раненых?

Марци медленно кивнул.

— Но это не оправдание, — сказал он, снова встретившись взглядом с Гедимином; его глаза, и без того тёмно-синие, стали почти чёрными. — Разумные существа обязаны сдерживать проявления инстинктов. В этом и заключается разум. В последние недели войны он изменил нам. Я хотел бы надеяться, что теперь всё иначе.

Гедимин кивнул.

— Если это так, я не стану больше нападать на тебя, — сказал он. — Но это касается только меня.

— Это… много, — склонил голову Марци. — Моё имя — Домициан. Я не жду, что ты пожмёшь мне руку, но буду рад, если ты меня запомнишь.

Он на миг приложил ладонь к груди и, не оглядываясь, зашагал к дальним баракам. Хольгер посмотрел на Гедимина и растерянно хмыкнул.

— Что это было, eateske? Заключение мира?

— Я предпочитаю осмысленные занятия, — качнул головой Гедимин. — Сейчас я иду читать об электромагнитных волнах. Это осмысленно.

Он пошёл к информаторию; когда, уже у входа в розовое здание, он оглянулся, Хольгера на площади не было. «Не очень приятно,» — пожал плечами Гедимин. «Но не смертельно.»

…Провод был взят с запасом — целых три метра; пришлось повозиться, собирая его по кускам, и Гедимин настороженно поглядывал на места скрутки. Сама конструкция, к которой из отверстия в стене тянулся этот провод, тоже не выглядела сверхнадёжной — трансформатор, магнетрон и антенна, скреплённые несколькими планками из тугоплавкого фрила в подобие длинноствольного бластера — но в руках развалиться не должна была. Повертев её в разные стороны, Гедимин направил самодельное сопло на плиту-подставку — её тугоплавкость уже была проверена в деле. Ни маска, ни капюшон, ни перчатки не должны были подвести; на всякий случай испытатель надел и респиратор.

— Прямо пушка, — заметила Лилит, устроившаяся у двери. Увидев, что сборка закончена, и дело идёт к испытаниям, она поднялась и подошла поближе.

— Никогда не подходи к выжигателю со стороны антенны, — покосился на неё Гедимин. Он пристроил на плиту чудом уцелевшую в развалинах лампу накаливания. Этому артефакту было никак не меньше десяти лет; кто-то из довоенных обитателей посёлка отличался запасливостью.

— А можно мне потом забрать эту вещь? — Лилит подошла ещё ближе, с интересом разглядывая лампу.

— Не выйдет, — буркнул Гедимин, нажимая переключатель. Лампа, ни к чему не подключённая, вспыхнула жёлтым светом, внутри забурлило рыжее и синеватое пламя.

— Эгион! — Лилит забарабанила по стене. — Эгион, иди сюда! Скорее, всё пропустишь!

Синие огненные нити внутри стеклянной колбы завились винтом, и Гедимин поспешно отдёрнул выжигатель, но было поздно. Лампа взорвалась, обдав его жаром и мелкими осколками. Он выключил «пушку», отряхнулся и смёл крошево в угол.

— Ого! А что это было? — в дверь заглянул Эгион. Лилит сердито фыркнула на него.

— Слабее, чем боевой выжигатель северян, но вполне рабочая модель, — заключил Гедимин, стряхнув с плиты последние осколки и выложив туда пару микросхем. То, частью чего они были, не пережило падения стены на корпус — ремонтнику осталось только собрать обломки и отдать большую их часть Лилит.

— Этой штуке прицел не нужен? — Эгион подозрительно посмотрел на выжигатель.

— Пока нет, — Гедимин жестом велел ему отойти к самой двери и щёлкнул переключателем. Обломки, разложенные на плите, затрещали, слегка подпрыгивая, и задымились — а через секунду вспыхнули.

— Работает! — Лилит хлопнула в ладоши. — А если, скажем, на макаку направить? Это лучше бластера — ничего не видно и не слышно!

— Ожоги, — пожал плечами Гедимин. — Возможно, смертельные. У этой модели есть очень серьёзный недостаток…

— Тески, вашу мать! — послышалось за его спиной. Осторожно положив отключённый выжигатель на пол, Гедимин обернулся и увидел Гая Марци.

— Вашу ж мать-пробирку, — протянул тот, качая головой. — Что