Встреча состоялась в главном зале дворца, где Токугава обычно принимал большие делегации, устраивал военный совет или пир.

Войдя в зал, мать наследника встала на колени перед Токугавой, ткнувшись своим высоким, красивым лбом в белый мат на полу и оставаясь в такой позе вплоть до милостивого разрешения даймё подняться.

— Позвольте, прежде всего, осведомиться о вашем здоровье, Токугава-сама. — подобострастно начала она. Незаметно оглядывая зал, в котором никогда прежде не была. Полированное дерево приятно сияло чистотой и опрятностью. Идеально белые татами походили на снег на вершине горы, в то время как кедровые стропила возле помоста Токугавы и стена за ними отливали золотом. Воздух был свежим, но одновременно с тем, насыщенным дивными ароматами, должно быть, так благоухал благородный кедр. Древесину доставили в Японию с «черным кораблем», и она стоила бешеных денег. Сам даймё был как всегда одет самым непритязательным образом — в шелковое коричневое кимоно и черный пояс. Вопреки донесениям шпионов, он выглядел не просто здоровым, а еще и помолодевшим лет на пять.

— Благодарю вас, я здоров. А как ваше здоровье? — осведомился Токугава, в пол-уха выслушивая ритуальный ответ.

— Я хотела бы просить у вас прощения за Андзин-сан. — Осиба кокетливо поправила ворот своего изящного кимоно из редкостного сжатого шелка. Верхнее — было темно зеленого цвета, а нижнее салатное. Это сочетание придавало свежесть ее лицу, все еще самому красивому лицу в Японии.

— Ваши извинения принимаются госпожа. — Токугава легко кивнул ей. — Тем не менее я хотел бы поговорить с вами на другую тему. — Он выдержал выразительную паузу, достойную лучшего актера театра Но.

— На другую?.. — Осиба смотрела в глаза Токугавы, пытаясь прочесть в них свою судьбу.

— Очень скоро я подчиню себе большую часть княжеств и займу приличествующее мне положение сегуна.

Снова выразительная пауза, Осиба попыталась выдержать тяжелый взгляд даймё, но, в конце концов, сдалась, кивнув головой:

— Хай.

— Тогда я хотел бы принести клятву моей стране, а сейчас и вам лично, что через шесть лет, когда господин Хидэёри достигнет возраста, приличествующего для того, чтобы стать компаку, я передам ему бразды правления.

Снова взгляд, и снова госпожа Осиба была принуждена кивнуть, произнеся «Хай».

— Шесть лет я буду править Японией по законам тайко, и только в вашей власти решить, хотите ли вы примкнуть ко мне или встанете на сторону моих врагов. В случае, если вы хотите разделить со мной победу, вам придется выйти замуж, став частью моей семьи.

— Я стану вашей женой? — Осиба не ожидала такого поворота дел.

— Это было бы большой честью для меня, но боюсь, что это невозможно. Вы выйдите замуж за моего сводного брата. После окончательной победы ему отойдут все земли не присоединившихся ко мне даймё-христиан.

— Это большая честь для меня. — Осиба была в растерянности. — И я благодарю вас за это предложение. Но могу ли я спросить вас напрямик, отчего вы не желаете жениться на мне сами?

— Это невозможно, моя госпожа, потому что между нами всегда будет стоять один человек.

— Тайко?

— Тайко мертв. И мне нет дела до того, имели ли вы любовников после смерти тайко или нет. Сейчас — вы свободная женщина и можете делить ложе, с кем вам пожелается. Я говорю об Андзин-сан.

— Что?! — На какой-то момент Осиба потеряла дар самообладания, повысив голос, который разнесся по залу многоголосым эхом. Устыдившись такого непростительного срыва, Осиба склонилась, прошептав извинения. — При чем здесь Андзин-сан? Я не любила, а пытала его… Разве пытки раскаленной кочергой могут быть приравнены к постельным развлечениям? Я не спала с ним и готова поклясться вам в этом головой своего единственного сына Хидэёри. Я лишь пытала его.

— Я видел следы пыток. — Токугава тоже понизил голос до громкого шепота. — Кто учил вас пытать, дорогая госпожа? Вы не пытали, а гладили его, подозреваю, что получая от этого неземное наслаждение. Вы подобны Ябу-сан, кипящий стебель которого твердеет и изливается соком, когда он слышит вопли своих врагов, которых он варит в котле.

— Простите меня, господин Токугава, но меня не учили пытать своих врагов! — Осиба не ожидала подобного обвинения и не была к нему готова. — Я простая женщина, которой внушали придворные манеры и то, как следует служить своему мужу. Я знаю чайные церемонии и…

— Орден «Хэби» всегда отличался умением вытягивать интересующие их сведения из своих пленных. — Признайтесь, вы любите Андзин-сан или, во всяком случае, желали бы заполучить его на свое ложе?

Подобное обвинение было настолько грубым, что привыкшей к словесным баталиям бывшей наложнице тайко сделалось не по себе.

— Любовь — иноземное слово. Но я понимаю его значение. Я не люблю Андзин-сан и никогда не любила его. — Она гордо выпрямилась, смотря в глаза Токугавы взглядом готовой к прыжку кобры.

— Тем не менее я думаю иначе. А значит, после того как вы сделаетесь моей женой, я должен буду обезглавить вас по любому ничтожному поводу. Представьте, госпожа: мы поженимся, а потом я получу донос, в котором будет сказано, что вы даете другому мужчине повод желать вас. Вы же знаете, что все высоко поставленные вельможи рано или поздно получают подобные послания. И что же — смогу я поверить в вашу невиновность, если даже сейчас я ревную вас к Андзин-сан?

— Тогда заберите его голову!

— Забрать голову? — Токугава сделал вид, что обдумывает предложение Осибы. — Я много раз думал об этом. Но моя окончательная победа во многом зависит от Андзин-сан. Я не могу потерять столь нужного мне человека. По крайней мере, до окончания войны.

Осиба закусила губу, война могла длиться десятки лет, даже после того как Токугава сделает себя сегуном, он сможет сказать, что Андзин-сан нужен ему для подавления сопротивления неприсоединившихся даймё. Сейчас ей двадцать семь лет — она молода и красива. Будет ли Токугава столь же милостив к ней, когда ей будет сорок или пятьдесят?

— Господин Дзатаки действительно получит земли неприсоединившихся даймё-христиан? — пошла она на попятную.

— Да, в том случае, если принесет мне вассальную клятву верности. — Токугава сохранял каменное выражение лица, ничем не выдав охватившей его радости. — Если же он посчитает возможным встать на сторону врагов — ему придется разделить их участь. Как видите — все просто. Брак с Дзатаки, делает вас снова частью правящего дома. Что же касается моего брата — то должен признаться, отлюбит вас!

Последний довод поразил сердце прекрасной Осибы, подобно не знающей