пришла ей такая блажь, пастилу по старинным рецептам готовит. Мочёные яблоки, солёные арбузы, сушёные груши или те же яблоки, не говоря уже об орехах, изюме, черносливе или кураге, есть на любой российской кухне. Как и мёд, который у нас, в отличие от канадского кленового сиропа или американской арахисовой пасты, любят. Что до закруток, то как здорово, когда надоевшее внукам в связи с обилием запасов варенье вдруг превращается в желе!

Сметается всё домашнее враз. Отчего при каждой даче, даже самой изысканной, есть огород и если не сад, то хотя бы несколько фруктовых деревьев и ягодных кустов. Оно, конечно, понятно, что теперь можно что угодно и купить – не прежние времена, когда дефицит продуктов на магазинных полках компенсировался собственным трудом, но что заложено многими поколениями, не выбивается за одно. Как наши начальники со всем их редкостным паскудством ни стараются превратить население страны из человека-творца в квалифицированного потребителя, которого остаётся только на бабки развести и один за одним ненужные ему модные гаджеты сделанные не ими и не в нашей стране впаривать, не получается у них ничего. Хозяйственные мы очень. И всегда такими были. Хотя наверх пролазят в основном одни бездельники да балаболы. Ну и шмары обоего пола. Не без этого.

Помнится, папа, в промежутке между изобретательством, по части которого он в ГИПРОМЕЗе был номером первым, так что одних только патентов и лицензий на оборудование для непрерывной разливки стали получил штук сорок, непрерывно что-то делал. Инструмента дома было море, поскольку всё, что было связано с деревом, металлом, кожей и тканями, он ухитрялся изготавливать собственными руками, будь то контуры материков для школьного кабинета географии из многослойной фанеры или ковбойского вида заплатка из голенищ старых сапог, поставленная на протёршиеся джинсы. На аккордеоне он играл, на пишущей машинке печатал и готовил потрясающе. Специализировался на мясе, включая субпродукты, на плове и борще, но в принципе мог взяться за что угодно. Глаза боятся, руки делают.

Купил он как-то по случаю вафельницу. Рижскую, электрическую. Тогда ещё в советской Прибалтике была промышленность и продукцию она выдавала качественную. Не то что теперь, когда эти когда-то мастеровитые края превратились в то, во что превратились. И во что, дай только волю нашим собственным доморощенным, что ворам-вестернизаторам, что профессиональным болтунам-патриотам, они превратят и всё остальное постсоветское пространство, включая Россию. Но мы-то говорим о временах давно прошедших, когда прогрессом нашу страну ещё не накрыло и кое на что она была способна. Застой был. 60–70-е годы. Дефицит в магазинах, цензура в прессе, глушилки на радио, парткомиссии для выезда за рубеж хоть в стройотряд, хоть на гастроли или в командировку. Но оптимизм был огромный.

Теперь он вышел весь. И жизнь-то по сравнению с прошлыми годами – рай. Всё есть, всё можно. Но настроение мутнее мутного. Вот уж воистину, многие знания дают многие печали. А тогда – достал что, из редкостного, кофемолку там, набор ножей хороших, «Спидолу» с тонкой выдвижной блестящей телескопической антенной, китайское махровое полотенце с хризантемой или джонками (в самом начале 60-х они ещё были), ростбифа кусок оторвал в «Детском питании» (на Кутузовском проспекте, недалеко от Триумфальной арки), или мастику гэдээровскую для натирки паркета в соседнем хозяйственном, и хорошо становится на редкость. Добытчик! Вот и с вафельницей было так же. Ну, невеликой сложности агрегат. Немножко на металлический настольный чемоданчик с двумя пластиковыми ручками похожий. Толстый шнур с изолирующей оплёткой, штепсель… В розетку вставь, подожди, пока нагреется, и пеки.

Главное было – освоить тесто, что для папы не было вопросом вообще. Оно должно было быть жидким, в меру сладким и правильно текучим. Ну, какие проблемы? Рецепты были. Та же старая добрая «Книга о вкусной и здоровой пище» могла на любой вопрос дать исчерпывающий ответ. Заготавливалась миска теста, наливалась его ложка-другая на нижнюю решётчатую пластину, прижималась верхней и удерживалась пару минут, пока вафля не подрумянится. После чего подцеплялась ножом, быстро, пока горячая, сворачивалась в трубочку и выкладывалась в аккуратную поленницу на деревянную доску. И так пока миска не опустеет. После чего вафельница остужалась, протиралась насухо и пряталась до следующего раза. А трубочки нужно было чем-то, желательно сладким, начинить. И это была уже совсем другая история.

Догадайся с трёх раз, читатель, или просто вспомни, что идеально годилось для начинки домашних вафельных трубочек? Варёная сгущёнка для этого шла. И лучшей начинки не мог бы порекомендовать ни Лукулл, ни Гаргантюа и кореш его Пантагрюэль, ни легендарный Оливье, автор бессмертного салата, ни Бокюз, ни Робюшон, ни Гордон Рамзи. И таки не было для неё, и нет, и не будет во веки веков лучшей начинки. Да пребудет вечно в раю душа того неизвестного человечеству гения, который первым придумал варить сгущённое молоко с сахаром до правильного карамельного цвета и точно выверенной, ещё не твёрдой, но уже тянучей и густой консистенции. И да нежат его там гурии, если это кто-то из средневековых мавров из Андалусии или Гранады, на что сильно похоже. Ибо иберийское, а также латиноамериканское «дольче (или дульсе) де лече» – на все сто похоже на нашу «варёнку». Только банки у них там литровые.

Варил папа сгущёнку в кастрюле с водой, подостлав под банки тряпочку, чтобы не взорвались. Потом они вскрывались добрым старым верным консервным ножом – никаких колечек тогда на банках не предусматривалось, и сгущёнка чайной ложечкой загружалась в трубочки, с обоих концов. До центра она не доставала, там трубочки оставались пустыми, но так было даже интереснее: было чем похрустеть под конец. Когда работа по фаршированию трубочек варёной сгущёнкой завершалась, загруженный ею штабель отправлялся в холодильник, ждать своего часа, а остатки сгущёнки из банок выскребались с такой же тщательностью, с какой старатели выгребают золотые самородки из речного песка. И кстати, с таким же удовольствием. Да что там! С большим. И вот теперь попробуй объяснить всё это НЕ нашему человеку, который ни разу в жизни не ел собственноручно испечённую и начинённую варёной сгущёнкой вафельную трубочку с горячим чаем… Пустое дело. Нечего время зря терять.

* * *

Новые правила номинирования на «Оскар», сильно напоминающие нашу послереволюционную реальность (только привилегированные группы населения и «лишенцы» в Штатах другие), выбесили одновременно столь разных людей, как Михалков и Звягинцев. И правильно. Когда вместо того, чтобы сравнивать таланты, сравнивают квоты на те или другие меньшинства… Для последних это, кстати, просто оскорбительно. Какая разница, какого роста Питер Динклэйдж, если он потрясающе сыграл Тириона Ланнистера?