Замолкаю на минуту, вспоминая о том, как Фредди работал на Блокки.

– Он держался за свою работу. Хотел сдаться, но я ему не позволила.

– Где же он сейчас?

Том явно думает, что, повторяя один и тот же вопрос, сможет сбить меня с толку.

– Честно говоря, не знаю. Мы вместе бежали в Корнуолл, но вскоре он уехал. Сказал, что собирается попутешествовать.

– И не выходит на связь?

– Один или два раза. – Я увиливаю от правды. – Он звонит с мобильного, а затем меняет сим-карту, чтобы я не могла перезвонить.

Том изучает меня взглядом, словно пытаясь определить, откровенна ли я.

– Сара, на свете есть маленькая девочка, которой нужен ее папа.

Я подумала о своем отце, которого никогда не знала. И о маме, которая значила для меня все. Что я отдала бы за то, чтобы кто-нибудь вернул их мне?

– Честно говоря, Том, я не могу до него дозвониться. И просто не знаю, где он. Дело в одной из причин, почему он ничего мне не рассказал. Говорит, что хочет защитить меня.

– Как ты можешь жить в ладу с собой? Ты уже сидела в тюрьме за непредумышленное убийство. А теперь защищаешь сына от обвинения в убийстве.

По моему лицу текут слезы. Потребовалось так много времени, чтобы у меня появился Фредди. Потом Том не позволил завести второго ребенка. Стоит ли удивляться, что весь мой мир крутился вокруг нашего сына? Ни один мужчина не может по-настоящему это понять. Мать и ребенок навсегда связаны незримой пуповиной, даже если один из них уже покинул этот мир. Как это понять тому, кто сам не вынашивал этого ребенка?

– Я действительно защищала его. Это правда. Но сейчас – нет. Сколько мне повторять? Я просто не знаю, где он.

Том лезет в карман и протягивает мне фотографию. На ней маленькая девочка, которая немного похожа на меня. И одновременно она точная копия Фредди в том же возрасте. Ее широкая улыбка очень напоминает мою прежнюю, из относительно беззаботной жизни. Моя внучка! Раньше я никогда не задумывалась о том, что стану бабушкой. Но теперь мое сердце сжимается от такой любви, что я просто готова взорваться.

– Есть еще одна фотография, – добавляет Том.

На втором снимке молодая девушка с коротко стриженными волосами и пирсингом в брови.

– Ее мать? – спрашиваю я. Том кивает. – Никогда раньше ее не видела.

– Я тоже. Но Фредди не приводил друзей домой. Так ведь?

– Откуда тебе знать? – огрызаюсь я в ответ. – Тебя никогда не было.

– Мне очень жаль.

Том никогда не извиняется. По крайней мере раньше не извинялся. Но в любом случае теперь уже слишком поздно.

– Может, будь ты почаще рядом, Фредди вел бы себя лучше.

Он делает руками уступающий жест.

– Думаешь, я мало себе это повторял?

Прежний Том продолжал бы сваливать вину на меня. И не признал бы себя неправым. А нынешнее его поведение слегка обескураживает. А еще меня беспокоит, что я вообще разговариваю со своим мужем.

– Я не всегда проводил время на рабочих встречах, – внезапно произносит он.

– Не хочу знать, – быстро говорю я.

– Это не то, о чем ты думаешь. Почти тридцать лет каждую среду я помогаю в благотворительной организации для подростков, подвергшихся насилию. Увидел объявление в местной газете за несколько лет до встречи с тобой. И стал волонтером. А теперь руковожу этим местом.

Что? Я никогда не воспринимала Тома как филантропа.

– Почему ты мне не говорил?

– Было слишком тяжело. Мы ведь никогда по-настоящему не разговаривали о насилии, не так ли?

Я на мгновение теряюсь. И осознаю, что ни разу не спрашивала его о подробностях. Возможно, была слишком сосредоточена на собственной боли.

– Я просто хотел объяснить им, что у них есть право сказать «нет» и обратиться за помощью. – Он засовывает руки в карманы, словно чувствует себя неловко.

– Это по-настоящему хороший поступок, Том.

– Вовсе нет. Разве ты не видишь? Я помогаю другим детям, но не смог помочь родному сыну.

Мне почти захотелось сжать его руку.

– Часто легче быть добрее к людям, с которыми мы не связаны родственными узами.

– Дело в том, – медленно произносит он, – что те вещи, которые произошли со мной в школе… Ну, они дали мне неправильное представление о любви. Я стал злым. Потому не смог ни с кем связать себя, пока не появилась ты. И думаю, именно поэтому не позволял себе сближаться с Фредди. Всякий раз, пытаясь его обнять, я вспоминал о том учителе, который обнимал меня…

Его начинает трясти.

Я ничего не могу поделать. И на этот раз все-таки кладу ненадолго руку ему на плечо, стараясь утешить.

– А еще мне казалось, что вы двое отталкиваете меня. Вы были так близки.

Да. Мы были. И все еще остаемся. Несмотря ни на что – и я знаю, не все это поймут после его преступления, – Фредди навсегда останется моим любимым сыном.

– Расскажи мне поподробнее об этой Флик, – прошу я. – Она справляется?

– Ну, я ей немного помогаю. Хилари помогала мне…

– Хилари? Женщина, с которой у тебя был роман? Она увидела мою внучку раньше меня?

Том поджимает губы. Еще один его жест, о котором я забыла. Он кивает.

Я чувствую себя обессиленной. Это действительно больно. Гораздо больнее измены. Или, скорее, тут другой вид боли. Та женщина вмешалась. Потеснила меня. Взяла на себя мою роль. Как она посмела?

– Значит, вы вместе? – спрашиваю я.

– Да. – У него извиняющийся тон. – Мне жаль, что я изменил тебе, Сара. Не следовало этого делать. Но я был так несчастен.

– Я тоже. Мы всегда были слишком разными.

– Да, были. Но встретились в тот момент нашей жизни, когда оба нуждались друг в друге.

Для Тома это звучит довольно философски.

– Это слова Хилари?

Ему не нужно отвечать. Румянец на щеках говорит сам за себя.

– Все правда, – соглашаюсь я. – Но никогда не стану жалеть об этом, потому что у нас есть наш сын.

– Я тоже никогда не пожалею об этом, и по той же причине. Но разве ты не понимаешь, Сара? Фредди – отец. Ты должна рассказать ему о том, что произошло, где бы он ни был. Он заслуживает узнать, что у него есть дочь. И пусть сам решает, как поступать дальше. Мы больше не можем его защищать. Теперь он мужчина.

И как бы неприятно ни было это признавать, я понимаю, что Том прав.

Но вскоре присяжным предложат вынести вердикт.