Жанна плохо понимала супруга, это читалось на ее лице.

– Но ведь наш ребенок выздоровел, а я избавилась от треклятой напасти. Не хотите ли вы сказать, что монахи оказались правы, приписывая чудодейственное исцеление мощам святого Дионисия?

– Церковь не имеет никакого отношения к выздоровлению нашего сына и к вашему сказочному преображению. Вы правильно сделали, что не поверили святым отцам.

– Значит, и в самом деле помогли те бальзамы и настои, которые дала Мария?

– Именно так, и в этом я усматриваю великое искусство и заботу о нашем сыне и о вас, мадам.

– Но ведь не сама же Мария изготовила эти лечебные средства?

– Разумеется, нет. Их дала ей одна женщина.

Жанна поднялась. Пытливый взгляд застыл на лице мужа.

– Женщина? Что за новости! Кто же это?

– Кем бы она ни оказалась, мне не хотелось бы вызвать у вас взрыв негодования.

– Вот еще! С чего вы взяли, будто я рассержусь? Скорее наоборот, Карл! Я осыплю эту женщину золотом и предложу ей свою дружбу, поскольку она проявила усердие в таком деле; она может оказаться весьма полезной и в дальнейшем. Вероятно, она из простого сословия, коли вы не хотите назвать ее имя? Быть может, из горожан?

– Нет.

– Тогда это жена или дочь какого-нибудь землепашца, рыбака или охотника?

– Тоже нет.

– Кто же тогда эта добрая фея? Уж не колдунья ли? О знатных дамах я не упоминаю.

– И напрасно: эта дама дворянского происхождения, у нее свой замок, слуги, она вдова.

Супруга схватила мужа за руку; в глазах ее плясали искры жгучего интереса.

– Скажи же, Карл, не томи меня больше! Назови ее имя, и мы тотчас отправимся к ней в гости. Я обещаю этой даме свое покровительство и буду считать ее в числе своих лучших друзей.

Карл еще немного помедлил, держа в памяти напутствия Гастона.

– Если так, Жанна, поклянись в том, что сказала!

– Ни на мгновение не задумываясь, клянусь в этом, Карл!

– Хорошо! В таком случае вовсе незачем куда-то отправляться; тебе стоит только приказать, и эту даму приведут сюда.

– Так она здесь, во дворце? Бог мой, да кто же это? Говори же скорее, Карл, ей-богу, еще минута, и я сойду с ума!

– Не забудь же свою клятву, королева!

– Не забуду.

– Эта женщина – графиня Анна де Монгарден.

– Ах! – вскрикнула Жанна и упала в кресло, не сводя с мужа широко раскрытых глаз. – Ты это всерьез?.. – пролепетала она.

– Я не стал бы шутить такими вещами, зная о ваших отношениях.

Супруга приоткрыла рот, собираясь явить взрыв возмущения, но слова не шли с языка. Губы сомкнулись, раскрылись снова, но и в этот раз она не нашлась, что сказать, настолько потрясла ее такая внезапная новость. Все что угодно готова она была услышать, только не это… Наконец дар речи вернулся к ней.

– Но ведь она… ведь вы оба, тогда еще… – Она никак не могла подобрать нужные слова. – Мы же с ней… надо ли дальше говорить?

– Хочешь сказать, враги? Теперь уже нет; я слышал твою клятву. Или ты не клялась?

– Клялась, конечно, но… я никак не думала…

– Разве враг пожелал бы видеть тебя счастливой, даровал бы здоровье твоему ребенку, мечтал бы увидеть твое сияющее улыбкой лицо? Это присуще лишь человеку с благородной душой, и я, право, удивился бы, если с этого дня вы не стали бы хорошими подругами. Больше того, это огорчило бы меня.

Жанна опустила взгляд, лицо ее потемнело.

– Она разлучница. И она вновь мечтает забраться к тебе в постель. Разве я не вижу? Смерть свекра расчистила ей путь. Как могу я в таких условиях предложить ей руку дружбы?

– Начнем с того, что она сделала это первой. Стала бы она так поступать, ненавидя тебя?

Жанна молчала, с трудом подавляя в себе желание дать выход охватившему ее чувству протеста. Она никак не могла прийти в себя, все еще ошеломленная неожиданным сообщением. А Карл продолжал, встав на колени и обнимая ноги жены:

– Она не искала никакого пути, и как любовница она мне не нужна, потому что у меня уже есть одна; в эту минуту я стою перед ней на коленях и целую ей руки. Любовница эта – моя супруга Жанна Бурбонская, спустя несколько дней милостью Божьей королева Франции, и я не желаю иной королевы, потому что люблю одну, дарованную мне самим небом! Прекрасней этой женщины для меня отныне не может быть никого, и ей одной с этого дня я вверяю свою душу и саму жизнь, как рыцарь вверяет ее даме своего сердца! Никакая буря с этих пор уже не сможет сломить нашу любовь, и я клянусь, что буду верен до конца женщине, которую безумно люблю как жену, как мать моего ребенка и других детей, тех, что она мне еще подарит.

Жанна расплакалась. Таких слов в свой адрес она никогда не слышала. Сердце ее дрогнуло. Она обняла голову супруга, прильнула к ней щекой и замерла. Так и застыли оба, обнявшись, словно молодожены, ни слова не говоря. Вмиг отмелось, забылось все: размолвки, измены мужа, его всегдашняя холодность в общении; и не было ни разлучницы, ни кончины свекра, ни войны – ничего! Были только они оба и их любовь, которая, стало казаться Жанне, лишь на время покинула их затем, чтобы они поняли, как нужны друг другу, а потом вернуться, засияв ослепительнее прежнего.

А слезы все катились по щекам. Столько всего сразу – какое сердце выдержит?..

Наконец она успокоилась. Минута упоения прошла. Она глубоко вздохнула, не в силах ее удержать и чувствуя, как улеглась нараставшая было в душе буря. Ныне самое время навсегда усмирить ее, лишив возможности властвовать.

– Значит, – произнесла она, поневоле возвращаясь к прерванному разговору, – графиня желает мне добра, а я, в отличие от этого, продолжаю считать ее своим врагом?

Карл поднял голову.

– Я рад, что ты это поняла, Жанна.

– Почему же она сама не сказала мне обо всем?

– Потому что с тех пор как она появилась при дворе, вы не перемолвились с нею и парой слов.

– Но как тебе самому удалось узнать? Выходит, вы с ней встречались?..

– Твой бдительный глаз устранял всякую возможность нашей беседы. Об истинном положении вещей мне сообщил Гастон.

– Ла Ривьер?

– Это настоящий чертенок, клянусь кишками папы! Он знаком с некой знахаркой, которая и пришла на помощь тебе и нашему ребенку; все остальное устроила графиня де Монгарден. Это может подтвердить моя сестра,