-Внемлите мне, братья, перед вами, ваш помещик, ваш угнетатель. Мы освобождаем вашу деревню ото зла! Да славится Прародитель!

Език стоял рядом и радостно слушал речь главы местного отряда. Ему искренне казалось, что местных конелюдов, действительно, освобождают. Однако, вскоре, из уст одного селянина, вырвалась недовольная фраза:

-А дальше что?? Я слышал, как в другой деревне, после, как конелюдов, вы, так же, «освободили», пришли вроноли, нового помещика поставили, стражу усилили, да еще и рабов наказали, за мятеж, устроенный вами! Неповинных казнили! Вы нам такой же участи дать пришли?? Вы же несете своему народу только вред!

-Убить его! – приказал командир.

Тут же, из отряда вышли два конелюда и, подойдя к недовольному, снесли его конскую голову хопешем. Толпа селян, при виде сего действа, искренне ужаснулась. Глава отряда же, задал вопрос:

-Есть еще противники нашей свободы??

Но больше недовольных не нашлось. Тогда, была снята с плеч воронья голова местного помещика вроноли, что, не смотря на отношение населения к убиенному, не вызвало ликования. Однако, игнорируя явное отсутствие восторга, глава отряда продолжил свою речь:

-Помните, конелюды, мы несем вам свободу, но требуем подчинения воле Прародителя! А Прародитель, избрал посланником своей воли Фира Висмана, будущего императора новой божественной империи Прародителя! Враги новых порядков, будут убиты!

Отряд, ликуя, принялся готовиться к походу в следующую деревню, дабы, подвергнуть ее, такому же освобождению от власти С’ер-аирской империи. Езику же, происходящее, крайне не понравилось. Однако, высказываться как-то против, он не стал, ибо понимал, что в случае чего, с его головой, может случится тоже самое, что и случилось с тем недовольным деревенским жителем. Поэтому, Език, просто подошел к главе отряда и, сообщив, что уже должен уезжать, покинул группу сторонников Фира, направившись в Адлару.

По пути, он думал только о том, как бы, поскорее сообщить Ксеронею об увиденном. Ему крайне не понравились, ни идеи о том, что Фир станет новым повелителем народа конелюдов, ни бессмысленно жестокая казнь местного жителя, ни, так называемое, «освобождение».

Правда, так случилось, что на пути у Езика встретилась еще одна, некогда, конелюдская деревня. Правда, в отличии от предыдущей, эта деревня, была полностью заброшена.

Език, верхом на коне, прошелся по заброшенному конелюдскому селению, пытаясь найти хоть кого-то, но все тщетно. Казалось, в деревушке не осталось ни души. Правда, Език, увы, не мог понять причину запустения.

Уже собираясь уходить, конелюд, вдруг, услышал крики, с призывом о помощи, исходящие из какого-то крупного заброшенного здания. Кричали не долго, однако, времени хватило, чтобы Език понял, откуда исходят вопли и незамедлительно ринулся к тому зданию.

Забежав в дом, из которого доносился молящий о помощи голос, Език узрел следующую картину: два солдата вроноли схватили конелюдку и, заткнув ей рот кляпом, крепко прижимали ее к стене. Один, сжимал вырывающейся связанные руки, другой, срывал с бедной девушки одежду.

Подобное, вызвало в героическом Езике ярость. Горячая кровь забурлила в жилах, в глазах загорелось пламя. Конелюд выхватил из-за пояса хопеш и нанес сильный рубящий удар, по одному из ничего не подозревающих вроноли насильников, разрубив того пополам.

Второй вроноли же, увидев, что случилось с его товарищем, сам устремился за хопешем, но не успел схватить его, ибо Език, обрушил мощный и стремительный удар на голову мерзавцу, разделив воронью черепушку на две части. Второй вроноли, так же как и первый, упал замертво.

Език, расправившись с вроноли, подошел к конелюдке, вынул грязную тряпку из ее рта, развязал ей руки, после чего, сняв свой дорожный плащ, накинул на бедную девушку. Дама, тут же упала на колени и заплакала. Тогда, Език, принялся ее успокаивать, словами:

-Не волнуйся, все позади, все хорошо. Они больше не тронут тебя, это я могу тебе обещать.

Однако, это не особо помогло. Чуть было не изнасилованная, продолжала плакать. Тогда, Език сел рядом с ней, слегка приобнял ее и молча сидел с ней некоторое время. В конце концов, конелюдка, все же смогла взять себя в руки и перестала плакать. Тогда, она, бросив полный печали, но, в то же время и благодарности взгляд, дрожащим и напуганным голосом, проговорила:

-Спасибо… спасибо тебе огромное…

-Ну, ну, спокойно, - по-доброму улыбнувшись, начал Език. – не стоит благодарности. Главное, что с тобой все хорошо. Слава Прародителю, эти твари не успели как-то навредить тебе.

-Все равно… спасибо тебе. Я должна тебе… по гроб жизни.

-Глупости, ничего ты мне не должна. Даже не думай о таком, я не возьму с тебя ничего. Лучше скажи, что у вас, в деревне, приключилось?? Куда пропали все местные жители??

-А ты не знаешь??

-Увы, не знаю??

-Конелюды Фира, пришли в нашу деревню и убили местного помещика… а, затем, когда один старик сказал… что, в итоге, из-за этого убийства, всем станет только хуже.

-Полагаю, эти негодяи убили старика??

-Верно! А когда недовольные убийством, односельчанина, жители деревни начали выражать свое недовольство, Фир приказал перерезать всех местных! Не щадили никого! Стариков, детей, немощных… всех перерезали! Всех насмерть! Из тех, кто тогда был в деревне, выжил всего один мальчонка, спрятавшийся в сене.

-О Прародитель… как же ты сама спаслась??

-Меня, да еще несколько местных, в момент, когда все происходило, не было здесь… мы ездили на местный рынок… А, когда вернулись, выживший парень нам все и рассказал…

-О Прародитель…

-И это не все… мы, добро, что были с нами два сильных мужика, выкопали общую могилу, да захоронили по-божески, погибших. Затем, все ушли. Уходили туда, куда можно было идти. Кто-то к родственнику, в соседнюю деревню, кто-то, в город, а мне… а мне некуда идти… вот я и осталась в деревне. А потом, пришли солдаты, крупный отряд. Я им рассказала, как все было, так они-то и обвинили меня, в мятеже против империи. Заявляли, якобы это я перебила и вроноли стражей и всех рабов!

-Что за вздор??!

-Глупость, разумеется. Но найти виноватых, для отчетности, надо было. Меня приговорили к казни и, двое, коем было поручено меня казнить, попросили у командира своего отряда, разрешения, так сказать, задержаться со мной. Командир дал добро, так эти двое и принялись за дело…

После этих слов, девушка, до-сели, с трудом сдерживающая себя, вновь разревелась горькими слезами. Език же, погладил ее по гриве и, мягко успокаивая, проговорил:

-Не плачь. Поехали лучше со мной, в Адлару, в столицу