Что же до того, что лежит впереди, то откуда же ему знать. Так что пока Мак держал ногу на педали, а руки на руле, горячий воздух позднего лета продувал его машину, унося последние девяносто дней и тяжелый покров сожалений.

* * *

Через неделю он увидел ее. Она выходила из Эвенсон-Холла. На плече болтался голубой рюкзак, волосы были собраны в длинный хвост, яркая юбка с цветами касалась верхнего края желтых «Конверсов». Его сожаление – та горечь, которой он старался избегать всю неделю, – вернулось со всей тошнотворной силой. Потрясение чуть не сбило его с ног.

«Поверить не могу, что потерял ее».

Эди копалась в рюкзаке, а когда наконец нашла искомое и их глаза встретились, оба застыли на месте. Она – в нескольких шагах от двери общежития, а вокруг мельтешили люди, а он – в нескольких ярдах от нее в пятне солнечного света. Пока они долго и неотрывно смотрели друг на друга, Мак пытался расшифровать наклон ее головы, угол челюсти, след чего-то – желания? ярости? или хуже – безразличия? – в ее глазах.

А потом она улыбнулась.

Глава 36

Мак

Наши дни

– Как дела у вас с Эди?

Вечерняя игра в четверг закончилась пятнадцать минут назад, но Мак в компании Фитца до сих пор бросал мяч в кольцо под фонарями. Возле уха зудел комар, и он отмахнулся. Было тепло, но вечерняя нагрузка ощущалась приятно.

– У нас все в порядке.

Он повернулся и бросил. Два очка. Фитц поспешил в конец площадки, чтобы подобрать мяч, пока тот не ускакал в траву.

– Не бегать, старик! – крикнул Мак.

– То, чего моя жена не знает, не обидит ее. И в любом случае, я не бегаю. Просто сужу.

– Нет, больше не судишь.

Фитц усмехнулся и послал Маку сильную передачу. Тот поймал мяч грудью и снова бросил в кольцо. Промахнулся.

– Охарактеризуй «в порядке».

Фитц подобрал мяч и прижал к бедру.

– Мы не в порядке. – Мак откинул мокрые волосы со лба. – Думаю, она еле держится.

– А ты?

– Я держусь. За семью, за нее, столько, сколько она позволит. – Фитц внимательно смотрел на Мака, тот выдохнул. – Я дал ей выбор. Мы вроде как объяснились, и я рассказал ей все, что произошло между мной и Кэт. Ни о чем не умалчивал. Извинился за все и сказал, что ей решать, что с этим делать. Так что теперь дело за ней. Я просто жду, останется она или уйдет.

– Значит, ты сделал все что мог.

– Да. Сделал. Все взлетело на воздух, и я залатал и починил столько, сколько мог. Теперь осталось только смотреть, удержится ли.

– Иногда это и есть брак, доктор Свон. Мы обижаем друг друга и извиняемся. И прощаем. Снова и снова. Постепенно учимся обижать меньше и любить больше. И лучше.

– Ты говоришь мне, что научился больше не обижать свою жену?

– Я не обижаю ее. Раздражать? Бесить? Выводить из себя? – Фитц усмехнулся. – Этого навалом. Но я думаю, она втайне любит это во мне.

Мак засмеялся, и Фитц бросил ему мяч. Они молча бросали по кольцу, делали подборы и вели мяч. По ближайшей дороге ездили машины, над головой зажглись звезды. Наконец они собрались и пошли к своим машинам. По дороге Фитц продолжал присматриваться к Маку. Мак бросил мяч на заднее сиденье и повернулся к Фитцу.

– Есть что-то еще. Что?

– Ничего.

– Есть же. Практически лезет у тебя из ушей. Говори уже.

– Просто сегодня Синтия рассказала мне кое-что. Женскому центру нужен врач на день или два в неделю. У них есть клиника для детей малообеспеченных родителей. Это по большей части заурядные осмотры детишек, когда их родители приходят в центр на консультации или занятия. Большинство из них не имеют страховки или участвуют в программе «Медикейд», и некоторые дети нечасто посещают врача.

– Тогда клиника – хорошая идея.

– Да, была бы, если бы у них был хороший врач. У них было несколько, но всем пришлось уволиться по той или иной причине. Теперь они снова в поиске. У них есть интерн, но он не слишком хорош без руководства врача.

– Есть особая причина, по которой ты мне это рассказываешь?

Фитц пожал плечами.

– Я просто подумал, что тебе может быть интересно. Я, кажется, помню молодого человека, который давным-давно надеялся, что однажды сможет помогать людям, которые не могут позволить себе посещать крутых врачей.

Мак улыбнулся.

– Я помню. Но разве не каждый врач говорит то же самое? Что хочет быть тем, кто помогает незащищенным и бедным?

– Соглашусь. Но жизнь идет, и мало кто на самом деле это делает. Они привыкают к комфорту. Забывают мечты и планы, которые строили в самом начале.

– Скажу тебе, что в последнее время мне не очень-то комфортно.

– Почему бы тебе не заглянуть в центр? Я скажу Синтии, что ты просто хочешь посмотреть.

– Ты серьезно давишь.

– Я не давлю, сынок. Когда я буду давить, ты поймешь.

Мак погремел ключами в кармане.

– В последнее время в моей жизни полно потрясений. Не уверен, что сейчас время добавлять что-то новенькое.

– Или, может быть, это лучшее время. Все уже разбито вдребезги, и теперь эти осколки укладываются. Ты можешь решить, как их сложить. По крайней мере с твоей стороны. А Эди придется сделать то же самое со своей.

* * *

Следующим вечером после работы Мак с Райли отправились на ставшую регулярной прогулку по кварталу. Прохладный ветер доказывал, что осень на пороге, а тротуар перед ними был щедро усыпан листьями. Веранды соседей были заставлены горшками с осенними цветами.

Пока они молча поворачивали с Линден на Догвуд-лейн, Мак набирался храбрости и подбирал слова, которые хотел сказать Райли. После разговора с Эди на задней веранде он понял, что не только не дал Эди сделать собственный выбор, но, по сути, поступил так же с Райли. В случае с Эди это значило позволить ей принимать решение касательно будущего в отсутствие полной информации, а с Райли это значило не дать ей принять вообще никакого решения.

– Ты помнишь день, когда пришла ко мне на работу?

Райли взглянула на него.

– Эм, да.

– Ты помнишь, о чем просила меня?

– Я много о чем просила.

– Правда. Но ты сказала, что тебе кое-что нужно от меня. Ты просила денег, чтобы уехать.