меня. Его холодные, мёртвые глаза смотрели на человека, который пытался его сломить, и теперь этот человек лежал беспомощным на полу, осознавая, что контроль окончательно ускользнул из его рук.

— Не посмеешь, Королёв, — прохрипел Перумов, в его голосе был страх, но и нотка отчаяния. — Не рискнёшь. Тебе не простят моего убийства.

Олег наклонился ближе, и его ответ прозвучал ещё тише, но именно это сделало его страшнее всего:

— А кто сказал, что будет убийство, Петя? — его голос был полон ледяного спокойствия, от которого кровь застыла в моих жилах. — Ты покончишь с собой. Тихо. Мирно. Сам.

Слова Олега заставили меня содрогнуться, а в комнате повисла гнетущая тишина. Перумов замер, его лицо исказилось от ужаса, он понял, что Олег действительно может сделать. Я видела, как Олег, полностью поглощённый своей тьмой, медленно, но уверенно разрушает своего врага.

Олег присел перед Перумовым, его голос был холодным и спокойным, но в каждом слове чувствовалась скрытая угроза. Я смотрела на происходящее, и меня охватывало ощущение неотвратимости. Олег не просто пытался запугать его — он медленно и методично лишал Перумова остатков уверенности и власти, оставляя его в полном отчаянии.

— Видишь ли, Петя, — сказал Олег, глядя прямо в его глаза. — Мы все знаем правила игры, не так ли? Но вот приходит шакал, который решает, что ему позволено всё: крадёт чужой бизнес, копает там, где его не просят, насилует тех, кто не хочет иметь с ним ничего общего, избивает женщин.

Он сделал паузу, и в комнате повисла гробовая тишина. Перумов лежал, словно окаменевший, его лицо было бледным, в глазах читался ужас. Он осознал, что Олег контролирует каждое мгновение и каждую деталь этой игры.

— Что делают с теми, кто нарушает правила? — тихо, почти шёпотом произнёс Олег, и от его слов меня пронзило холодом.

Перумов молчал, его взгляд был зажат в ловушке между отчаянием и страхом. Я видела, как его уверенность рушится, как всё, что он когда-то контролировал, уходит из-под ног.

— Губернатор…. — Перумов сделал последнюю, жалкую попытку.

Олег, не отрывая взгляда, продолжил с той же пугающей будничностью:

— Губернатор сегодня ужинает с Павловым. И знаешь, что они сейчас обсуждают? Они обсуждают, что у «Австрома» скоро сменится руководство. А сенатор…. Он просил тебя передать привет Севе…. В аду.

Эти слова прозвучали как приговор. Перумов сдался. Всё, что он считал своей властью, было уничтожено. Он не был больше ни сильным, ни влиятельным — просто сломленным человеком, чьи игры подошли к концу.

Олег встал, медленно отстраняясь от Перумова, и посмотрел на него сверху вниз, как на жалкое ничтожество.

— Ты думаешь, что можешь ломать жизни и оставаться безнаказанным? — продолжил он, его голос был ледяным. — Возможно, ты бы и выжил, Петя, не смотря на все твои копания и документы, которые ты нашел…….Пошел бы по этапу, но выжил….

Он сделал паузу, и тишина, казалось, только усиливала напряжение в комнате. Перумов, прижатый к полу, уже не пытался защищаться. Он знал, что этот момент стал финальным.

— Но ты покусился на то, на что нельзя было покушаться, — тихо добавил Олег, его голос наполнился зловещей уверенностью. — Ты тронул то, что было для меня священным.

Его слова ударили, как молот. Я видела, как лицо Перумова исказилось от осознания, что он перешёл границу, которую нельзя было пересекать. Олег больше не был просто бизнесменом, он был человеком, защищавшим свое.

Олег снова присел рядом с ним, приближая своё лицо к лицу Перумова, чтобы тот отчётливо понял каждое его слово.

— Ты не просто проиграл, Петя. Ты подписал себе смертный приговор, в тот самый день, когда посмел прикоснуться к моей жене.

Перумов лежал неподвижно, его глаза широко раскрылись, и он уже не пытался скрыть страх. Он знал, что всё закончено, что выхода нет. Это был момент, когда он осознал, что противник, которого он хотел сломить, оказался гораздо сильнее, чем он мог себе представить.

Олег выпрямился, его взгляд стал холоднее, почти безразличным, как у человека, который уже решил судьбу своего врага. Он больше не смотрел на Перумова как на угрозу — теперь он был просто тем, кого нужно устранить.

— Твоя игра закончена, — сказал Олег, делая шаг назад, словно предоставляя Перумову последние мгновения осознания.

— Она не останется с тобой! — змея брызнула последним ядом. — Не после того, что узнала!

Олег замер, я замерла, Николай снова подобрался, готовый встать между мной и Олегом, если понадобится, а Марк сделал малюсенький шаг в мою сторону. И только Володя оставался таким же бесстрастным, ледяным, готовый подчиниться любому приказу.

— Ты ведь знаешь подобных ей шлюх, — процедил Перумов, — они ищут силы, а ты…. Ты всего лишь опущенный мальчишка! Я все равно победил тебя!

Олег посмотрел на меня: холодно, оценивающе, без малейшей эмоции. А потом вдруг рассмеялся — это был ледяной смех, пробирающий до мозга костей

— Петя, Петя, — вздохнул он, снова поворачиваясь к Перумову. — Ты столько времени был рядом с Лив и так и не понял одного: эта женщина — не шлюха, к которым ты привык. К которым мы оба привыкли. Она женщина до мозга костей. И ни ты, ни я никогда не узнаем, почему она выбирает одного, а второму, Петя, говорит «нет», даже когда ее бьют смертным боем.

После кивнул головой, и Володя с еще одним мужчиной, которого я не знала, подхватили визжащего от страха Перумова и утащили прочь из комнаты.

Олег повернулся ко мне. Я смотрела на него не в состоянии осмыслить сказанных им слов. Не могла поверить в то, что услышала.

Он подошел, осторожно задел разбитое лицо. Глянул на Николая, словно спрашивая разрешения. И после кивка того, не говоря ни слова, подхватил на руки и, велев остальным следовать за ним, вынес сначала из комнаты, потом и из дома на морозный воздух.

Я боялась даже пошевелиться в его руках: сильных и опасных. Олег посадил меня в машину, завернув в свою куртку.

А после быстро обернулся к Марку. Его лицо было суровым, но уже не таким наполненным яростью, как в тот момент, когда он разговаривал с Перумовым. Марк стоял бледный, почти потерянный, словно не до конца осознавал, что произошло. Я видела, как его руки слегка дрожали, и на его лице читался страх — не физический, а скорее внутренний, осознание последствий всего случившегося.

— «Австром» — теперь твоя компания, — сказал Олег, его голос оставался спокойным, но холодным, как сталь. — Делай с ней что хочешь. Но запомни, Покровский…

Олег сделал паузу, и воздух