спортом. Я против пятнадцати других заключенных, совершивших то же преступление, что и я, ― оказавшихся не в том чертовом месте не в то чертово время, ― и только один из нас выйдет на свободу.

Вы все еще слушаете, боги? Потому что я клянусь ― я совершу любой мерзкий, непростительный, бессердечный поступок, чтобы победить сегодня.

Я не оставлю Сабину одну в логове гадюк.

― Бойцы! ― Джоки входит в казарму, звеня своей связкой ключей, чтобы привлечь наше внимание. ― Последний шанс помочиться, выпить или загладить вину перед богами, с которыми вы собираетесь встретиться.

Зрачки у него огромные, щеки налиты кровью. Под кайфом, как гребаная звезда. Двадцать лет назад он религиозно принимал гашиш перед каждым боем. Я вижу, что ничего не изменилось.

― У нас полный стадион для вашего суда! ― Его язык высунулся, чтобы смочить подрагивающие губы. ― Они даже пустили лишних ― на нижних уровнях только стоячие места. Так что не умирайте там слишком быстро, понятно? Тяните шоу, чтобы они не зря потратили свои деньги. Нам не нужны очередные беспорядки.

Проститутка плюет ему в лицо между прутьями клетки.

― Пошел ты. Почему бы тебе самому не устроить им хорошее шоу?

Джоки настолько под кайфом, что, кажется, даже не замечает плевка на своей щеке, когда отпирает ее дверь и протягивает ей сверток с черной одеждой.

― Бойцы, надевайте те костюмы, которые вам выдали. Вот, Вудикс для тебя, дорогая.

Проститутка осматривает тяжелый черный плащ, черные штаны со стальными черепами на коленях и металлический нагрудник, выкованный из железных прутьев и напоминающий грудную клетку. В конце она достает черную повязку для глаз.

― Что это, черт возьми, такое?

― Никогда не видела изображений Вудикса? ― Джоки протягивает другой черный костюм Вудикса поцелованной богом женщине, которую я прозвал Ведьмой ветра по вполне очевидным причинам.

― Повязка на глаза? ― рычит Ведьма ветра. ― Мы будем полуслепыми на поле боя! А этот нагрудник ― просто фарс, клинок может пройти прямо сквозь щели между металлическими ребрами! Она тычет покрытым шрамами пальцем в сторону охранника, стоящего за Джоки, который раздает свертки с другими костюмами. ― Мне нужен этот. Костюм Вэйла.

Охранник передает один из костюмов Вэйла поцелованному богом гиганту, которого я ласково называю Специанской наковальней. Костюм Вэйла состоит из прочного шлема со стальными рогами, кольчуги с толстым меховым воротником и двух деревянных щитов, которые надеваются на грудь и спину в качестве доспехов.

― Это несправедливо! ― кричит один из пиратов, которому только что вручили костюм Вудикса. ― Половина из нас будет с повязкой на глазах, а другая половина ― в доспехах?

― Предъяви свои претензии судьбе, ― кричит Джоки в ответ, спотыкаясь.

Остальные заключенные продолжают спорить, нехотя одеваясь, а затем одного за другим их выводят охранники. Наконец Джоки доходит до последней камеры. Моей. Ухмыляясь сквозь неровные зубы, он передает мне оставшийся костюм.

К моему полному шоку, это Вэйл.

Теперь, когда нас осталось только двое, он понижает голос до подозрительного отеческого тона.

― Приберег один из хороших костюмов для тебя, мой дорогой. Видишь, что я для тебя делаю? Как я забочусь о своих мальчиках?

От него так воняет гашишем и мочой, что мне приходится закрывать нос рукой.

― Что, шлем выложен битым стеклом? Ты выдернул половину гвоздей из щитов?

На его лице появляется обиженное выражение.

― С чего бы мне это делать? Ты мне как сын.

Да, конечно. Натягивая костюм Вэйла, я проверяю, не спрятаны ли в меховом воротнике нашивки с ядом.

С опаской поглядывая на Джоки, я выхожу из камеры и уже собираюсь направиться по коридору, когда его лицо искажается от смеха.

Он захлопывает металлическую дверь камеры, зажав костяшки пальцев правой руки между прутьями с такой силой, что кости хрустят от резкой боли.

― Черт! ― кричу я, боль пронзает меня до локтя. Моя правая рука изуродована. Кровь сочится из разорванной кожи. Костяшки пальцев явно сломаны.

Джоки сильно хлопает меня по спине и беззлобно смеется.

― Да пребудет с тобой судьба, парень.

Стрела ярости пронзает меня насквозь, грозя вырваться из груди. От боли в руке зрение расплывается. Но боль не проблема ― как, черт возьми, я буду сражаться только одной рукой?

Чертов Джоки!

Солдаты возвращаются за мной, и я понимаю, что мне конец. Как бы мне ни хотелось вбить неровные зубы Джоки в его мозг своей здоровой рукой, если я убью его, то не проживу достаточно долго, чтобы даже добраться до арены.

А Сабина? Ей придется противостоять монстрам в одиночку.

Когда меня ведут по лестнице, я натягиваю одну из кожаных перчаток костюма на сломанные костяшки, сдерживая крик ― но я должен скрыть эту слабость от своих противников. Если они узнают, что у меня сломана рука, то будут охотиться за мной.

Мы проходим через туннель и выходим к арочному выходу для бойцов. Остальные пленники ждут здесь, глядя на толпу. Проститутка, Ведьма ветра, близнецы и четверо пиратов одеты в костюмы Вудикса. Специанская наковальня, капитан стражников, кузнец, четверо пиратов и я одеты как Вэйл.

За пределами арены выровненный песок покрывается волнами, как дюны в пустыне. Тысячи людей заполняют сидячие места амфитеатра, топая под удары барабанов и подбрасывая в воздух ленты бумажного серпантина.

Зрители, в основном, ― простые дюренцы. Лорды и леди расположились в ложе Бессмертных. На стадионе сидят сотни священников Красной церкви в малиновых одеждах и траурных масках на все лицо по королю Йорууну.

Какого черта они здесь делают?

Среди радостных возгласов толпы я слышу самый распространенный: Одинокий Волк! Одинокий Волк! Одинокий Волк!

О, чертовски здорово. Моя звездная история любви с Сабиной сделала меня знаменитостью, что только нарисовало еще одну мишень на моей спине.

Другие заключенные бросают на меня оценивающие взгляды. Я же стараюсь не закричать от боли в правой руке.

После того как Джоки