был явно крепче Полонского, остальное терялось в потемках и паутине ветвей, а подняться в полный рост, не обнаружив себя, полковник не мог. Сифон протянул руку, будто хотел взять парня за плечо. Гуров напрягся, приготовившись покинуть свое убежище. Он знал Аджея несколько часов, но и их хватило, чтобы понять — прикасаться к этому парню без его разрешения нельзя. Рука не успела завершить свой путь и замерла в воздухе. Ее остановили сказанные бесцветным, совершенно безжизненным голосом слова:

— Я тебя убью, Сифон. Удавлю голыми руками и в подлеске закопаю.

— …Что ты сказал, щенок?

— Аджей!

Когда двое одновременно повернулись в сторону Гурова, тот уже стоял на ногах. Большего вмешательства не потребовалось: тот, кого Полонский называл Сифоном, развернулся и, не разбирая пути, хрустя сучьями, направился к другой, блекло подсвеченной тропинке. Аджей узнал Гурова. Постоял несколько секунд, будто раздумывая, и быстро пошел к машине.

Наверное, Полонский знал невидимую Львом тропинку, потому что у машины оказался раньше его. Разбудил водителя, тот включил фары и свет. Оперативник открыл рот, чтобы спросить, но художник посмотрел на него так, что язык приморозило к небу. И заговорил сам. Тихо и очень зло:

— Вынюхиваешь, писатель? Вперед садись, Оксана уехала с кем-то другим. Я на ногах третьи сутки, мне поспать нужно.

И, не добавив ни слова, нырнул в заднюю дверь. Лег, свернулся на сиденье плотным клубком, спрятал лицо под капюшоном и согнутым локтем и задремал.

Глава 10

Новые сутки просто наступили, без рассвета, без удовольствия от утреннего ритуала проверки электронной почты под чашечку ароматного кофе, без смайлов в ответ на анекдоты Крячко. Даже история о том, как Стас рассказал Верочке, что Гуров сфотографировался с «вернувшимся домой ангелом», и что она обещала любые деньги за это фото и автограф — не позабавила. Он не станет фотографироваться с Аджеем даже за деньги, а уж просить автограф у художника его не заставят даже под угрозой расстрела. Почему? Сложно сказать. Наверное, потому, что много чести. Это для них Аджей Полонский звездный мальчик, исцеляющий прикосновением и способный одним взглядом уничтожить и воскресить. Фанатские бредни. Для него, полковника УГРО, Аджей — нервная шпана с обесцвеченной шевелюрой. Заработал имя и кое-каких денег, но более всего — проблем на свою светлую голову. И теперь скорее умрет, самостоятельно и гордо, чем попросит помощи. Невольное уважение, вызванное этой характеристикой, натолкнуло на простую мысль: а почему он должен просить помощи у какого-то писателя, а вполне возможно, что и журналиста, с которым знаком считаные часы. Почему Полонский должен ему доверять? Совсем не должен. Да и что Гуров знает о его жизни? Едва ли треть, вот и правильно делает, осмотрительность в знакомствах и разговорах часто спасает людям жизни, а не только бывает полезной по странному велению интуиции. Аджей сказал, будто ему кажется, что Лев может быть ему полезен. Так ведь он даже не подозревает насколько. Под всей этой наносной бравадой шоу-бизнеса и богемного лоска, Аджей свой в доску парень. Они просто поговорят, открыто и честно. Гуров перестанет ломать комедию и притворяться писателем, Аджей расскажет ему, какие проделки привязали его к Сифону и вечеринке на барже. Не может быть проблемы, в которой бы не помог оперативник с многолетним опытом в уголовном розыске. А там и до мумии дело дойдет. Полная этими мыслями, голова Гурова коснулась подушки, с ними же он и проснулся. И даже ехидный смешок Крячко на этот раз не сумел омрачить его боевого настроя, затерявшись в потоке причинно-следственных связей, пробегавших перед его внутренним взором. Тому, что Лев, как всегда, с блеском превратил простой отпуск и помощь старушке в задачу со многими неизвестными — не приходилось и удивляться. Все отдыхают по-разному, так стоит ли тратить время на споры.

На телефоне пискнул сигнал сообщения. Писала Капитолина Сергеевна. Покорнейше благодарила за внимание к ее скромной просьбе. Оказывается, после той истории с Антониной Максимовой и ее сыном Олегом, о которой говорили в местных новостях, полиция взялась наконец за ее двор. Да так крепко, что вчера молодой человек с огненно-рыжими волосами поздоровался с ней на входе в подъезд и даже помог поднять на четвертый этаж тяжелую сумку. Хотя ранее она видела этого юношу исключительно пьяным и мнения о его манерах и воспитании была невысокого. Капитолина Сергеевна не знает, какие средства воздействия на проспиртованный мозг молодого человека пришлось применить дражайшему Льву Ивановичу, но с радостью подтверждает, что они действенны. И приглашает в любой день, запросто и без звонка, на чашечку кофе.

Лев улыбался и размышлял о том, на кого станет похожа его Маша, когда ей будет шестьдесят, на мать или на наставницу юности, и уже собирался набрать номер Сизого, когда тот позвонил сам.

— Доброго утра, товарищ полковник. Как насчет кофе?

— Доброго, товарищ старший лейтенант. Как насчет новостей?

— Сперва кофе. С пирожными. Я спал пару часов всего, с этим опознанием сегодня, потом Быкова в морг приезжала…

— Ты мне жалуешься или хвастаешься, Сизый? Что тебе спать не давало? Я почему-то думал, что это дело Мохова, и тебе к нему на пушечный выстрел приближаться нельзя.

— Любопытство. Ну и проделанная вами, товарищ полковник, воспитательная работа, безусловно, принесла свои плоды. Ты же сам говорил, что безразличие и лень и есть главный враг…

— Отставить клоунаду. Будут тебе пирожные.

— С шоколадом.

— Остановись, Вить!

Они встретились в том же кафе, с видом на детишек, весело играющих за высокой решеткой детского сада. Зрелище вдохновляло. Пирожных не было, были горячие круассаны с белым, молочным и горьким шоколадом. Сизый на компромисс согласился и умял по одному каждого вида, прежде чем начал говорить:

— Как вчера в «Обетованный» скатался, Лев? Было что-нибудь интересное?

Гуров задумался на секунду, что-то в тоне Сизого его смутило. Интересное, безусловно, было, еще какое, но стоило ли старлею об этом знать? То, что, обретя знакомого полковника, он преисполнился служебным рвением, еще не означает, что ему можно доверять.

— Ничего особенного. Тусовка как тусовка. Все делают вид, что трезвенники и семейные, на поверку же пьют как кони и ведут себя так, что холостым впору завидовать. Толика видел, в кругу друзей — жалкое зрелище. Вот, собственно, и все.

— Толик, к сожалению, и в кругу коллег не душа компании. Как он заметался вчера, когда вы уехали, больно было смотреть. Сам Аджей пригласил тебя присоединиться, а ты даже в обморок не упал. — Сизый оттер пальцы и отложил салфетку. — Ладно, теперь о серьезном. Вчера из «Обетованного» не вернулся домой наш местный олигарх, Андрей Викторович Сифонов.

Виктор замолчал, выжидательно глядя на Гурова. Гуров тоже молчал. И