Молчи.

— Единственный, у кого нет детей?

Какое это имеет значение? Что за херню ты несешь!

— Помнишь, когда ты приехала? Ни у кого тут не было штор на окнах. Ни у кого. А у него были. Что он делал за этими шторами? Что делает?

Что, мать твою, ты несешь? Заткнись.

— Мы ничего о нем не знаем. Он единственный, о ком мы ничего не знаем.

Вы ничего не знаете. Я знаю.

— Кто та женщина с девочкой? Ты же их тоже отлично помнишь, верно, Франческа?

Я знаю, кто они. Он сказал мне.

— Это жена его отца. А маленькая девочка — дочь его отца, — вырвалось у нее. Почему ты ей ответила? Тебе не нужно с ней разговаривать. Тебе не нужно ей ничего рассказывать.

Колетт не дрогнула, она просто протянула сладким голосом:

— Конечно. Жена его отца. Такая молодая женщина может быть только женой мужчины, которому — сколько? — семьдесят? И эта белокурая и красивая маленькая девочка может быть только его дочерью. Дочь отца Фабрицио. Или самого Фабрицио. Что было бы намного лучше, Франческа.

Лучше… чего? Что ты имеешь в виду?

— Я просто говорю… — продолжила Колетт. — Может быть, эта маленькая девочка… — она с невинным взглядом пожала плечами. — Эта маленькая девочка даже не дочь той женщины, которая держала ее на руках.

А чья же тогда?

— Знаешь, каждый день пропадает много детей. Слишком много детей.

Что ты, черт возьми, несешь? Безумная старуха. Его отец болен. Женщина — его жена. Я знаю это. Ты просто сумасшедшая сука. Захлопни свою гребаную пасть, уродливая старая сука.

— Франческа. Я задаю тебе вопрос, но ты не обязана мне отвечать. Мы знаем, мы всё видим. Мы всегда защищаем свой двор. Ничто не ускользает от нас. А поскольку мы знаем всё, — она наклонилась, чтобы поднять дикий цветок, белый с желтым, съеденный солнцем, — мы задаем тебе этот вопрос, — она понюхала цветок, будто он был парниковой розой. — Но нам не нужен ответ.

Все. Все вернулось к началу. Утро, когда консьержка увидела, как она крадучись выходит из квартиры Фабрицио. Они всё знали. С первой минуты. Они просто играли с ней.

— Знаешь, что он делает, когда он не с тобой? А может, с тобой случалось что-то странное, когда ты была с ним? У тебя есть хоть малейшее доказательство того, что он сказал тебе правду?

Мне не нужны доказательства. Я знаю его.

Я доверяю ему.

— Он когда-нибудь рассказывал тебе что-нибудь о себе? Он когда-нибудь рассказывал тебе что-нибудь по-настоящему личное? Ты, Франческа, можешь с чистой совестью сказать, что знаешь, о чем он думает, хотя бы приблизительно? Можешь сказать, что ведешь с ним диалог? — она вздохнула. — Ты можешь сказать, что знаешь его?

Да. Да. Я его знаю.

— Ты, например, знаешь, что он был женат? Что много лет назад его жена вдруг бросила его в одночасье и ушла? Он тебе это рассказывал? Сказал, почему она сбежала? Говорят, она и правда бежала.

Нет, он мне не рассказывал. Что-то завибрировало внутри нее. Но какое это имеет значение, Колетт. Ты знаешь, сколько времени у нас было на разговоры? Украденные секунды в море ничего.

— Конечно, он рассказал мне, — сказала она. А потом: — Я знаю, он не мог этого сделать. Когда Тереза исчезла, он был со мной. И вы все это знаете.

Не разговаривай с ней, Франческа! Она де-моница, пьет твою жизненную энергию, чтобы стать сильнее. Все сильнее и сильнее. Все могущественней.

— Ты уверена, что знаешь, чем он был занят до того, как пришел к тебе? Разве ты не понимаешь, что он манипулирует тобой и использует тебя как алиби?

Тишина.

Это невозможно. Я знаю его. Я знаю его, а вы его не знаете, и мне не нужно разговаривать с ним, чтобы узнать его. Я знаю его, а вы не знаете его, и приговор, который вы ему вынесли, ужасен. И всё просто потому, что он не такой, как другие, просто потому, что он не такой, как вы. Вы чудовища, это вы — чудовища.

Но я всегда это знала. Я знаю его. Я знаю его. Я знаю его, я его знаю.

— Чего ты от меня хочешь? — Франческа сердито посмотрела на француженку.

— У тебя прекрасная семья, Франческа.

Заткни свою чертову пасть.

— У тебя прекрасный муж. Мы любим твоего Мужа.

Что ты с ним делаешь? Что вы делаете с Массимо, которого я знала?

— У тебя замечательные дочери. И им нужно быть со своей мамой.

Ты мне угрожаешь, ублюдочная сучья шлюха?

— Ты, Франческа, все еще можешь стать еще одним маленьким деревцем.

Что ты, черт возьми, говоришь!

— Мы даем тебе шанс.

Невозможно, но в воздухе запахло морем.

— Часто в жизни нет возможности выбрать. Но тебе повезло, теперь ты можешь выбрать: одно из этих деревьев, дерево вашей семьи, одно из этих деревьев рядом с нашими. Или пучина, — Колетт магнетическими движениями потерла свою руку, покрытую пергаментной кожей.

Я знаю все. Я знаю все, что ты сделала. Я знаю, что ты делаешь. Я знаю, но не доставлю тебе удовольствия и не скажу это. Сейчас я попрощаюсь, и ты исчезнешь. И мы с Фабрицио уничтожим тебя, вместе.

— Мы не можем ничего оставлять на волю случая. Ты должна выбрать, Франческа.

Я должна выбрать — с вами или против вас? Иначе ты расскажешь моему мужу все о нас с Фабрицио?

Колетт встала.

— Хорошего дня, — сказала она, перекинула лямку сумки через плечо и повернулась на каблуках. Пошла к выходу из парка. Издалека она казалась очень красивой, нестареющей женщиной. Легкой как перышко.

21

Франческа не пошла домой. Она осталась погулять с дочерью.

— Слишком жарко сейчас кататься на горке, пойдем туда позже, любимая, — пообещала она Эмме.

Они остановились у бара, которого Франческа никогда раньше не замечала. Он был уютный, почти никого внутри, неизвестно откуда дул ветерок. Из кармана коляски Франческа достала новую любимую книгу Эммы «Кто в моем домике?» и посадила малышку себе на колени. Маленькая девочка в восторге хлопнула ладошками по книге. «Кто в моем домике?» — прочитала Франческа. На первой странице был нарисован дом. Франческа дернула «язычок», и из кустов появился котенок, свернувшийся клубочком. «Кто играет с котенком?» Эмма замахала ногами и руками, все веселее и веселее. Франческа перевернула страницу.

Потянула еще один «язычок», и в окне дома