Разузнаете обстановку, сообщите о ней птичьей почтой и птерахами. Нападение на посольство указывает, что рабнеки, как минимум, следят за границами Тургая. Согласуем наше продвижение и затем рывком переправимся через Тургай, обрушимся и ударим врагам в тыл или бок, где нас не ждут. Ваша задача, адмирал, также делать вид, что вы ожидаете еще один флот, с конницей, и только после этого пойдете вперед.

— Пусть враги думают, что мы только готовимся, я понял, повелитель, - поклонился Квурс.

Взгляд его прикипел к карте, хотя там и смотреть было не на что. Наброски, кроки, с искаженным масштабом, не карта и уж тем более, не вид со спутника. Чтобы конница смогла подойти тайно – условно тайно, конечно, такую орду не спрячешь, но скажем там, чтобы враги не успели узнать о ней вовремя – птерахам и дирижаблям предстояло потрудиться в разведке.

Последний слой страховки – Лошадкиным и Огаром при помощи спутника.

— Положение их, наверняка, отчаянное, раз они прислали алый свиток. Стало быть, враги вошли в Тургай, взяли несколько ключевых городов и осадили другие. Запасы в городах, возможно, уже заканчиваются, голод позволит рабнекам взять города, не тратя свои силы в штурмах. Можно ожидать, что их патрули и легкие отряды шныряют повсюду, собирают запасы, контролируют территорию. Им мы противопоставим птерахов и отряды конницы мордахов, которые легко возьмут верх, благодаря воздушной разведке.

— Да, повелитель! – вскричали мордахи, явно уже предвкушая победы.

— Также дирижабли могут нам помочь еще и с переброской войск внутрь осажденных городов. Краглы и хрокаги, укрепить стены, помочь отбиться или ударить в спину, когда основная часть войска подойдет и ударит по рабнекам. Ламассы, разумеется, будут контролировать побережье и Тургай, помогут с переправами и отрежут пути гонцам, которые могли бы сообщить о приближении нашей орды. Таков вкратце предварительный план, остальное мы уточним уже на месте и тогда решим.

— Мудро, повелитель!

— Верно! – загалдели генералы Огара.

Сам Огар смотрел задумчиво, затем склонил голову, показывая, что ему нечего добавить.

— Дисциплина и порядок в войске и флоте! – заговорил Лошадкин о следующей части. – Понимаю, все привыкли к вольнице, но воины должны помнить – они теперь часть союза! Тех, кто выступает против – разить, сдающихся щадить, союзникам помогать! Бесчинства и насилия в городах союзников карать беспощадно!

Децимации и кару всему десятку, за провинность одного, пока решили не вводить, посмотреть, как повернется в походе. Ему предстояло стать пробным и учебным во многих отношениях, Лошадкин не сомневался, что будет допущена масса ошибок и промахов, если выражаться цензурно. Будут и кровь, и насилие, и грабежи, и пьяная вседозволенность, попытки нахапать столько, что не утащить.

Со всем этим тоже предстояло разбираться по факту.

— Без добычи и вознаграждения воины не останутся, но следует помнить, что мы идем туда в первую очередь на выручку давним союзникам мордахов! Протягиваем руку дружбы, а не приставляем окровавленный нож к горлу, дабы забрать последнее!

— Да, повелитель!

Награды земляне могли обеспечить и сами, синтезировать всякого, а то и просто начеканить новых денег, из того, что предоставили краглы. Совет мудрецов уже практически сошелся на дизайне и форме, теперь обсуждали только достоинства этих самых денег и что на них можно купить. Подобная торговая таблица требовала учета массы факторов, товаров и производства, и мудрецы спорили и лаялись до хрипоты сутки напролет.

С таким энтузиазмом, что казалось, так и помрут в ходе споров.

— Тогда на этом почти все, не будем разводить долгую говорильню.

После переправы сухопутному войску предстояло разделиться. Часть отправлялась к горам краглов – левое крыло, и ему, как и центру, предстояло разрастаться в размерах в дороге. Вбирать в себя конницу из разных родов и союзов, куда уже прискакали гонцы с новостями. Ожидалось умеренное сопротивление и увиливания от похода, умеренные наказания, не более двух дюжин родов и без вырезания всех под корень.

Аналогично и с хрокагами, куда отбыл Форск, для сбора войск.

— Почти, потому что я хотел бы напомнить вам еще одну вещь, - произнес Лошадкин, ощущая на себе внимание всех собравшихся. – Уверен, командующий Огар неоднократно говорил вам о ней и скажет еще не раз, но я все же повторю. Не считайте врагов дураками и слабаками, и слабыми дураками. Никогда не считайте. Злорадствовать и торжествовать можно после победы, а до того момента – враги сильны, умны, хитры, заслали к нам своих лазутчиков, знают о наших планах и так далее. Лучше сейчас потратить силы и проявить бдительность, чем потом оказаться побежденными. Это ясно?

Последовал нестройный хор ответов, мол, да, повелитель вся ясно.

— Тогда все, встретимся в Тургае, - кивнул Лошадкин Квурсу и на этом совещание закончилось.

Они вышли из шатра, который тут же начали сворачивать и некоторое время Лошадкин и Огар просто стояли молча рядом, словно не могли насмотреться на переправу.

— Теперь твоя часть, - наконец изрек Лошадкин. – Ты – командующий и главный в этом походе.

— Разве? – изумился и нахмурился Огар. – Но ведь ты!

— Я с вами, охотно помогу советом, дипломатией, но командуешь – ты.

— Это, - изумление на лице Огара сменилось радостью, - хорошо, благодарю, Михаил!

— Не стоит, - повел рукой Лошадкин, - я же видел, сколько для тебя все это значит. Что у тебя есть еще причины так яростно заниматься армией. Личные причины.

Он не ждал ответа, но Огар все же ответил, пусть и не сразу. Рука зваздианца сжала рукоять боевого молота, словно хотела превратить ее в щепки. Так сам Михаил мог бы сжимать зубы, до хруста и скрежета.

— Я знаю, что это не так, но не могу отделаться от мысли, - вторая рука Огара вцепилась в одежду на груди. – Что победа здесь, словно смоет часть крови, пролитой моими предками, не даст повториться нашей истории. Это не так, но мне кажется, словно победа здесь гарантирует мой успех потом, когда я вернусь к своим родичам. Что я смогу… поведу их…

Голос Огара прерывался, словно ему не хватало дыхания, будто он душил сам себя.

— Все в порядке, я понимаю, - просто сказал Лошадкин и положил руку ему на плечо. – И ты ошибаешься, Огар, в своих словах, мол, это не так. Ты поведешь живых здесь, и твои сородичи там ощутят, что ты не просто какой-то случайный прохожий. Что ты водил живых и