Джейд переворачивается на бок, делает правой рукой мощные гребки, будто собирает воду в набедренный мешок, кажется, легкие вот-вот разорвутся. Наконец она выныривает – вокруг никого. Ей холодно, зато она одна, над водой торчит лишь коротко остриженный череп да глаза.

Прости, мысленно говорит она в спину Лете Мондрагон.

Да, Джейд мечтала и молилась о том, чтобы в один прекрасный день в их город забрел слэшер, но подплыть к праздничной толпе, крутя педали на пару с этим слэшером – уже чересчур!

Одно «но» – это не может быть Лета, так?

Ты просто чокнулась, говорит себе Джейд, неспешно выписывая руками восьмерку. Чокнулась и сдурела! Поэтому с тобой никто не хочет дружить. Поэтому все тебя ненавидят.

До Пруфрока – не больше четверти мили. До «Челюстей».

Джейд оглядывается – нет ли рядом лебедей размером со страуса, которые плавно движутся в ее сторону? Она плывет к светящемуся экрану, стараясь не выдать себя белыми всплесками, и молит небеса: дайте добраться до цели, прежде чем она переохладится.

Она преодолела полпути, ей уже слышен диалог фильма. Квинт стреляет в акулу из третьего ствола и уверяет Броди и Хупера, что нет рыбы, которая такое выдержит. Джейд оборачивается, чтобы проверить, не плывет ли за ней желтая бочка, хотя это чистый идиотизм. Впрочем, весь город считает ее настоящим чудовищем.

Вместо желтой бочки она видит тупой серебристый нос невесть откуда взявшейся лодки, которая беззвучно надвигается прямо на нее. Не успев схватить ртом воздух – нет времени, – Джейд ныряет, машинально прикрыв голову руками, чтобы волосы не запутались в лопастях, и тут же понимает, что череп голый.

Небольшая лодка с электромотором проплывает мимо, буравя воду, поднимает легкий вихрь из пузырьков прямо у лица Джейд. Будто в озеро беззастенчиво ворвался утилизатор отходов – последнее, что видит Джейсон в «Новой крови». Джейд крутится в воде, следит за лодкой, пока та не исчезает во тьме, и… полторы недели назад, когда она стояла в тени, следя за вечеринкой у Баннера Томпкинса… она была права, так? Именно на этой лодке с моторчиком Тео Мондрагон под покровом ночи перебрался на другую сторону озера. Если плывешь на такой штуковине, а борта затемнены, может показаться, что ты идешь по воде.

Джейд выныривает через секунду после того, как алюминиевый остов исчез, хватает ртом воздух, зрение плывет от нехватки кислорода, но она уверена в своей правоте, ей сразу стало легче.

Это он! Джейд ошиблась насчет Леты, все просчитала неправильно. Но сейчас это не важно.

– Как раз вовремя, – бросает она вслед Тео Мондрагону и смотрит, как тот совершает невозможное: поднимается на носу лодчонки, как Джордж Вашингтон, переправляясь через Делавэр, – такой плакат висит в классе мистера Холмса, так и висит, даже после того как Джейд пририсовала ему глаза сиротки Энни. На плакате вдоль ноги Джорджа Вашингтона, готовая к бою – длинная искривленная сабля.

У Тео Мондрагона в руке – мачете, Джейд забыла сказать Лете, что таким же, спасая «Косатку», орудует Квинт. Мало того, что Тео Мондрагон стоит, не управляя мотором, – сама лодка, в отличие от посудины Джорджа Вашингтона… идет под воду?

Потому что, понимает Джейд, он плывет на лодке с пробитым корпусом. Перенеси он центр тяжести к корме, нос задерется над водой и большая дыра окажется в воздухе. Видимо, Тео Мондрагон решил, что лодка и так вырулит. Ведь всякий раз, когда он рискует при покупке акций, при очередном слиянии, поглощении, на заседании совета директоров, его риск окупается.

Лодку затапливает, и он делает шаг вперед, хочет двигаться дальше, идти по воде и начать кровавую жатву, значит… Что это значит, Джейд понятия не имеет.

Человек стоит на поверхности озера! Ее мир готов рухнуть, но, по счастью, удержать равновесие человеку не удается, он падает в воду, и его голова, как и голова Джейд, движется к берегу. Он опережает ее ярдов на сорок, и его подбородок, наверное, пока не дрожит от холода.

Джейд пытается не потерять его из виду, отследить, в какую часть толпы он вплывет, но потом снова дергает головой назад – вдруг большой белый лебедь размолотит ее педалями? Повернувшись к толпе, она находит в воде голову-поплавок, но рядом с ней – еще две…

– Нет! – кричит Джейд, пытаясь выбраться из воды.

На мгновение она увидела – на девяносто процентов – блеск очков на лице, которое едва держится над водой. Желтые очки-консервы.

Стрелковые Очки!

Неужели он тогда ушел на глубину, и золотые гвозди Тео Мондрагона его не достали? На той стороне озера дно круто уходит вниз. Просто обрывается.

Он жив!

Рядом еще две детские головки, он тащит их за собой – это близняшки, Синнамон и Джинджер. Дочери Марса Бейкера. И Стрелковые Очки спасает их, плывя через озеро неизвестно сколько часов, потому что… он ведь не последняя девушка, так? Не потому, что парню быть последней девушкой не положено, а потому что… Если человек с мачете – все-таки Тео Мондрагон, значит, и Лета может быть тем, кем ей быть суждено. По крайней мере по замыслу Джейд.

Тут в голове Джейд всплывают слова Леты: это настоящий мир, а не кино. Настоящий мир не живет по строгим правилам. Он живет так, как живет. И ты не можешь выбрать жанр на свое усмотрение. Разве не этим Джейд все время занимается? Громоздкую вереницу из трупов пытается превратить в кино, чтобы и ей досталась хоть эпизодическая роль? Чтобы и от нее хоть что-то зависело?

Если так, все ее сочинения насчет слэшеров – самообман, а не подготовка к ночи, которую она должна пережить. И если она спасется, то будет знать: никакого цикла слэшеров никогда не было, самих слэшеров не существует, они лишь выдумка – и что это будет за жизнь?

Джейд закрывает глаза, яростно мотает головой, сжимает кулаки у лица и уходит под воду, не зная, плачет она или нет. Когда висишь под поверхностью воды, кажется, что в мире полная тишина… Что это она слышит?

Хор? Иезекииль еще там, в Утонувшем Городе, проводит последнюю мессу? Но если это правда, если Джейд на самом деле слышит музыку, тогда… Тогда правдой может быть и все остальное, так?

Она тянется вверх, борется с водой, выныривает в третий раз, легкие изголодались, перед глазами туман, из носа течет, кожа онемела.

Джейд барахтается, барахтается, хочет подпрыгнуть, чтобы лучше видеть, а зубы стучат то ли от холода, то ли от возбуждения.

Стрелковые Очки почти добрался до толпы. Слева от него ярдах в двадцати, не подозревая о чудесном его спасении, тоже на краю толпы – Тео Мондрагон. И