- До свидания, мудрец, - ответил Сяо-Фань, и воспарил над деревьями с помощью техники шагов.

***

Сяо-Фань нагнал товарищей в предгорьях хребта Цзинъян. Эта местность, полная опасных хищников и природных сокровищ - как то, лекарственных трав, выходов железной руды, и промыслового зверя, - служила пристанищем охотникам и добытчикам, а также нескольким сообществам практиков боевых искусств, одним из которых был клан Пигуа. Когда Ван Фань начал расспрашивать своего второго старшего, что недавно столь убедительно показал свою осведомленность в боевых искусствах Поднебесной, про используемые этим кланом стили, тот высказался коротко и пренебрежительно. Клан Пигуа не обрел известности на реках и озерах, и, по мнению Цзин Цзи, причиной этому было несовершенство их семейного кулачного стиля.

Закатное солнце еще не начало прятаться за горизонт, когда друзья достигли небольшого селения, раскинувшегося на пологом склоне одного из холмов хребта Цзинъян. Центром села была, без сомнений, небольшая гостиница, обращенная лицом к местной площади - просторному утоптанному пустырю. Привлекали внимание и резиденции кланов - простые двухэтажные дома из бамбука, крытые тростником, и не могущие похвастаться ни богатством отделки, ни украшениями. Даже вывески, гласящие, что это селение избрало своим домом сразу три клана - Пигуа, Северный Кулак, и Южный Кулак, - были сделаны из простых досок, с вырезанными и закрашенными иероглифами слов на них.

Ни клановые обиталища, ни прочие дома и домишки селения не выглядели сегодня полными жизни - вся она сосредоточилась на площади перед гостиницей. Пустырёк превратился в место ожесточенного спора - три группы крепких мужчин, каждая из которых была единообразно одета и держалась вместе, обменивались недовольными выкриками и оскорблениями. Оглядев эту неприглядную свару, Гу Юэсюань тихо вздохнул, и двинулся к центру сельской площади, пробираясь между спорщиками. Его соратники потянулись за ним.

В самой середке толпы, стоя впереди своих соклановцев, трое мужчин беседовали на повышенных тонах. Один, в синих свободных штанах и жилете, был смугл, пухлощек, и гладколиц. Двое других, однотонно одетые в красное и белое соответственно, были похожи, как братья, что чертами своих простоватых лиц, что их недовольными выражениями. Спорщики на мгновение прекратили перебрасываться сердитыми словами, удивленно глядя на подошедшего Юэсюаня с товарищами, и тот воспользовался этим, чтобы обратиться к троице.

- Приветствую вас, старшие, - вежливо поклонился он. - Я разыскиваю главу клана Пигуа. У меня вести от его бывшего подчиненного, Лу Цинъюя.

- Наглый мальчишка Цинъюй сбежал месяцы назад, наговорив мне дерзостей, - сиплым голосом ответил смуглый мужчина в синем. - Какие-такие вести от него могут быть достойными моего внимания?

- Он жаждет примирения, - спокойно ответил Юэсюань. - Он ощущает стыд и раскаяние, вспоминая о своем уходе, и попросил меня передать вам письмо с извинениями. Также, он помнит о вашем дне рождения, и вложил в это письмо красный конверт, - ученик Уся-цзы вынул из-за пазухи плоский бумажный пакет, плотный и широкий. Глава клана Пигуа принял его, с сомнением на лице.

- Ну что ж, если мой родич хочет примириться, стоит хотя бы взглянуть на его извинения, - пробормотал он, вскрывая конверт и берясь за многократно сложенный лист бумаги, лежащий в нем.

Стоило старшему клана Пигуа потянуть за бумажный лист, как обнаружилось, что вовсе не он был главным содержимым конверта. Следуя за бумажкой, невесомый белый порошок вырвался наружу, легким облачком окутывая мужчину. Тот, пустив ртом пену, рухнул под ноги своих младших, и забился в судорогах.

- Всем назад - заорал Сяо-Фань. - В письме яд!

Собравшиеся поспешно раздались в стороны. Над площадью раздалось тревожное бормотание - кланы горного селения озабоченно переговаривались, растерянные и напуганные. Ван Фань, запустив руку в суму с медицинскими принадлежностями, добыл оттуда небольшой отрез полотна, и, повязав его на лицо, осторожно склонился над лежащим мужчиной. Подобрав с земли случайный прутик, юноша отбросил им подальше злополучный конверт. Окружающие попятились от него, словно от ядовитой змеи.

- Кто-нибудь, дайте платок, - бросил Сяо-Фань, протянув руку назад.

В его ладонь немедленно лег кусок ткани. Действуя с большой осторожностью, юноша утер с лица лежащего остатки порошка. Потом, вынув из сумы небольшой кувшинчик, набрал в рот жидкости из него, и щедро опрыскал главу клана Пигуа, уже лежащего без движения. В воздухе запахло крепким вином. Смочив платок из кувшинчика, он бережно протер лицо и руки мужчины. Лишь после этого, он поспешно взял его запястье, вчитываясь в пульс отравленного. Почти сразу же, он раздраженно скривился, уронив руку мужчины наземь.

- Он мертв, - с сожалением сказал Ван Фань, снимая ткань с лица и вставая. - Все его жизненные течения прекратились. Простите, я оказался недостаточно умел.

- Ты! - рявкнул один из мужчин, одетых сходно с умершим. Яростный оскал искривил его лицо, широкоскулое и бледноглазое. - Ты и твои подельники отравили главу! Не думай, что твое притворство спасет тебя от возмездия! - с яростным криком, он бросился на Сяо-Фаня.

Кулак ученика клана Пигуа вспорол воздух, и ударил юношу точно в середину груди, но остановился, так и не коснувшись одежды Ван Фаня. Тот посмотрел на ретивого мстителя с раздраженным удивлением - не такого ответа он ожидал на свою искреннюю попытку спасти человека. Показанное боевое искусство также не впечатляло - техника Золотой Рубашки, выполненная Сяо-Фанем, остановила удар полностью, даже не особо поколеблясь.

Обозленный человек ударил снова, а после - еще и еще, колотя юношу, словно тренировочное чучело. Тот смотрел на это с тенью интереса, не двигаясь с места и не пытаясь защищаться. Удары члена клана Пигуа останавливались совсем рядом с телом Ван Фаня, не касаясь его, словно мужчина решил похвастаться точностью движений рук. Его красное от злости лицо, впрочем, говорило об искренности его попыток избить юношу. Наконец, разъяренный мститель остановился, тяжело дыша, и бессильно опустил трясущиеся от усталости руки. Сяо-Фань, целый и невредимый, смотрел на него с прежним безразличием, разбавленным каплей ленивого любопытства. Цзин Цзи оказался прав - кулачный стиль этого местечкового клана был весьма посредственным.

- Достаточно! - раздался громкий голос Юэсюаня. - Так вы благодарите моего младшего за попытку спасти вашего главу? Неужели клан Пигуа забыл о чести?

- Не думай, что ты сможешь уйти от правосудия, - выплюнул тяжело дышащий мужчина. - Нас больше, и наши соседи помогут нам поквитаться за злодейство, - он повернулся к прочим стоящим на площади. Те ответили ему растерянными взглядами.

- Я - Гу Юэсюань, старший ученик четвертого поколения школы Сяояо,