— Не подходишь — развеселился Антон, — ты, не моя судьба — он поднял голову, посмотрел на пленницу. — Отдай — выкрикнул и резко схватил сабо, не обращая внимания на то, что делает девушке больно.

— Ты отпустишь меня? — Надежда, что на этом издевательства закончатся, блеснула в ее глазах, но выражение лица Васильева красноречиво подсказало, что это только начало.

— Ты же хотела узнать, как это быть женщиной Антона Васильева — мужчина встал, крепко сжимая в руке босоножку — не упускай эту возможность.

Антон скривился, словно перед ним сидит таракан, которого необходимо прихлопнуть, замахнулся на Мельникову, та спрятала голову в плечи, но рука мужчины лишь обхватила ее голову и повалила на кровать. Агата всхлипывая, снова приняла позу зародыша, ее уже не радовало общество Антона, она хотела домой в свою теплую уютную квартирку.

— Вот — брюнетка приподняла голову и увидела, что Антон ставит в угол ведро. — Твой временный туалет.

— Ты не посмеешь меня так унижать. — Кричала в спину уходящему Васильеву. — Вернись и сними эти чертовы кандалы.

Но мужчина не реагировал на ее просьбы, он как скала шел вперед. Хлопнувшая где — то вдали дверь, говорила о том, что ее мучитель ушел. Рыдая от своего бедственного положения, Агата проклинала свою идею, припереться к этому извращенцу, она то мечтала, что Васильев воспользуется ей, как раньше, они вместе встретят Новый год, и уже никогда не расстанутся. Ну ничего, не сможет же Антон держать ее здесь вечно, как только она выйдет отсюда, ему несдобровать.

Антона словно кто-то крепко дернул за плечо, он тряхнул головой, и проморгался, осмотрелся. Вчера он впервые встречал праздник в одиночестве, общество отца он больше не мог выносить, после признаний Сергея Валентиновича, находиться рядом с ним блондин не сможет, это он четко осознавал. В телевизоре шла развлекательная передача, юморист со сцены кривлялся, чем вызывал смех аудитории, заполняющей зал. Васильев продолжал лежать на диване, понимая, что его разбудило что-то другое. Мужчина глянул на часы, висевшие на стене, часовая стрелка указывала на цифру три. Только вот он не мог разобраться, день сейчас или ночь. Сквозь звуки телевизора пробивался звонок сотового. Антон встал и пошел на звук, нашел свой телефон на полке около продолжающего вещать ящика. Мирон. Вот его для полного счастья сейчас и не хватает.

— Чего надо? — Буркнул в трубку Васильев, недовольный, что потревожили его уединение.

— Тоха ты чего? — Неверов возмущенно протянул в микрофон — С новым годом вообще — то!

— И тебя!

— Ты где пропал последнее время?

— Да так. Дела.

— Слушай, а ты чего не у Омельченко? Тут сегодня все собрались, тебя не приглашали?

— Да пусть засунут свои благотворительные мероприятия в одно место — раздражался Васильев, ему не до веселья, состояние — напиться и забыться.

— Зря — рассмеялся Мирон. — Тут Белов свою падчерицу в свет вывел, скажу тебе красотка — протянул он в трубку — есть на что посмотреть.

— Тем более, ни для кого не секрет, что у меня с Борисом натянутые отношения, и насколько я знаю, дочь Марины маловата для тебя будет.

— Согласен. — Антон слышал, как его друг щелкает языком и шумно дышит в микрофон.

— Есть что-то еще? — Догадался Антон, желая быстрее закончить этот бесполезный разговор.

— От тебя ничего не скроешь. С Беловыми пришла еще одна красотка. — Васильев понимал, что Неверов уже захмелел, и того потянуло на приключения. — Свежая кровь. Рыжий ангелочек. Вот думал подцепить и к тебе приехать. А она прикинь, отказывается.

— Я бы на ее месте тоже с тобой не поехал, где твоя блондинка?

— Уехала к мамочке, вот хотел отомстить. Но мне отказали, при том в грубой форме — Мирон рассмеялся. — И имя то такое у нее старинное — задумался Мирон продолжая громко дышать в трубку — Аглая что ли?

Сердце в груди Васильева заволновалось, почему — то, у мужчины сложилась картинка в голове, и на ней была Полякова. Рыжая, ангелочек, старинное имя.

— Может Анфиса? — Антон затаил дыхание ожидая ответа друга, он так надеялся, что предчувствие его не обманывает.

— Тооооочно — обрадованно потянул Мирон — Анфиса. — И словно растерявшись, неуверенно спросил — А вы знакомы что — ли?

— Сейчас приеду — Антон быстро бросился в гардероб, на ходу снимая с себя вчерашнюю одежду.

Он значит, убивается, ищет эту рыжую плутовку, а она объявляется на светском рауте у Омельченко. Как она вообще оказалась с Беловыми? Что она делает в обществе этих снобов? Его тело вибрирует от предвкушения увидеть свою девочку, сжать в объятиях, украсть с ее губ поцелуи. Она ему нужна! Без нее он не уйдет с этого мероприятия!

39

Анфиса сидела в шикарном зале, на баснословно дорогом диване, в красивом, модном платье, которое подарила Марина. Полякова долго отказывалась принимать подарок, но она одна, не смогла выстоять против дружной семьи Беловых, наседающих на нее.

А еще эта семейка притащила ее к своим друзьям в гости, если бы она знала, что у этих Омельченко в доме, будет полгорода компаньонов Бориса, ни за что бы не сдалась и осталась с Елизаветой Геннадьевной и мальчишками. Скорей бы все закончилось, это желание посещало ее весь вечер. Катя еще куда — то запропастилась, после того, как Белов ушел знакомить ее с будущим работодателем из Англии.

— Только не это — пробурчала себе под нос Полякова, увидев приближающегося к ней наглого брюнета. Этот молодой бизнесмен успел порядком поднадоесть своими намеками, наверно в этот раз придется его матом покрыть, чтобы наконец до этого мажора дошло, что Анфиса не поедет с ним ни к какому другу.

— Анфиса — хитро улыбается — я смотрю ваши друзья оставили вас в одиночестве. Я запросто могу составить компанию. — Поймав сердитый взгляд девушки, Мирон выставил ладони вперед, сдаваясь — я понял, больше приставать с просьбами поехать со мной не буду. Давайте просто прогуляемся по территории, здесь очень красиво.

— Хорошо — восторг в глазах молодого мужчины вызвал в Анфисе любопытство, захотелось осмотреть все, что возможно. Здесь много народа, не будет же этот Мирон приставать к ней при всех этих людях. — Только держитесь на приличном расстоянии — Полякова сразу пресекла намерения Неверова положить руку ей на талию. Парень сначала застыл, а потом тихонько рассмеялся.

— Недотрога, значит — слегка