Известия эти застали Петрова, похоже, врасплох.

– Как это уходите?! Николай Михайлович, вы же только что делились планами…

– Планами написать в ЦК и прочие инстанции, да. Так оставление поста завлабораторией мне не помешает.

– Постойте, постойте, нельзя же так! – взмолился вдруг Петров. – С экспертами разберёмся, противоракетная тематика… –   тут он осёкся, кинул быстрый взгляд на притаившихся в уголке Юльку с Игорьком. – Не при детях. Товарищ профессор, очень вас прошу, давайте продолжим этот разговор в более подходящем месте…

– Спёкся наш полковник, – посмеиваясь, рассказывал после Николай Михайлович, неспешно попивая чай в столовой. – «Завибрировал», как Стас выражается. А нам того и надо. Пускай теперь Никанорова по карельским да новгородским лесам ищет. Охотхозяйства трясёт, егерей и прочих, да только народ там тёртый, таких, как «Петров» этот, сырыми на завтрак ели, и даже без соли. Я не я, лошадь не моя – и поди докажи чего. А напугать их не напугаешь. В глухомани живут, ни тюрьмы, ни ссылки не боятся. Да и куда их сошлёшь? В Туруханский край?

– Так и что же теперь? – робко спросила Юлька.

– Теперь, Юленька, действуем, как и наметили. Кадеты наши к нам пришли из 1909 года, и вы с Игорьком туда же угодили. Прекрасный год, судя по всему. Вот туда и надо заглянуть. Для начала – совсем ненадолго. Осмотреться. Приглядеть жильё. Отработать легенду. Заполучить паспортные книжки, наконец!

– Ну, с этим проблем не будет, – усмехнулась Мария Владимировна. – Отработано…

– О да. У них же там документы даже без фотографий. Описания примет, да такие, что под каждое тысячи людей подойдут.

– Значит, когда?

– Как ты сможешь, милая. И смотря что тебе для этого потребуется.

– М-машина…

– Будет тебе машина. В этом мире мы исчезнем на несколько секунд и сразу же появимся вновь. А вот там нам лучше пока не задерживаться.

…Гудели приборы, мигали лампочки. Они стояли посреди лаборатории, все четверо, в «соответствующей времени одежде», Юлька с Игорьком – в подлинной своей гимназической форме, Мария Владимировна – в длинном платье и шляпке, Николай Михайлович – в солидного вида костюме с жилеткой и котелком. В жилетном кармане – золотые часы.

– Возвращаются домой. – Профессор защёлкнул крышку. – Подарок отца на семнадцатилетие. Долгонько же ждали… Ну, с Богом!

– За руки все возьмитесь, – язык плохо слушался Юльку. – И за меня.

Она не знала, почему так нужно, но не сомневалась – нужно именно так.

Пространство открылось сразу же, послушное малейшим усилиям её воли: знакомое золотистое сияние, столпы, тёмные водовороты – и разом всё совсем не так.

Тогда она легко скользила, была подвижна, словно рыбка в океанской толще; была в своей стихии, а сейчас словно продиралась через колючий незримый лёд, каждое движение давалось огромным трудом и нарастающей болью.

Она не летела, она ползла над бездной.

Юльку начало захлёстывать паникой, как бывает с пловцом, вдруг осознавшим, что он угодил в отбойное течение, что его уносит в океан, а силы стремительно тают.

Она начала задыхаться. Хотя чем она может дышать в этом пространстве?!

…И всё-таки Юлька дотянула. Золотое сияние искомого потока надвинулось на неё, мир вокруг обрёл чёткость, краски, звуки, запахи – вокруг царило лето, милое, прекрасное лето, и кадеты сейчас в лагерях, и Ирина Ивановна Шульц наверняка навещает их с гостинцами, с несравненными пирогами «от Матрёны», а роскошный сибирский кот дремлет себе на высоком комоде, прикрыв драконьи глаза…

Прошлый раз они с Игорьком оказались на площади Революции подле Кировского моста; на сей раз Юлька нацеливалась примерно на ту же область, только на дворы, где их появления никто бы не заметил. Она не сомневалась, что сумеет попасть куда надо, и она попала…

Правда, ноги у неё немедля подкосились, в голове закружилось, и она едва не оказалась на земле – хорошо, подхватил Игорёк, а миг спустя и Онуфриевы-старшие.

Что там вокруг неё – Юлька не видела. Мутило, в глазах всё плыло, она не могла даже идти, на вопросы только кивала, что, мол, жива, дышу.

Николай Михайлович отправился «ловить извозчика» – и вскоре и в самом деле вернулся, подхватил Юльку на руки, понёс.

Потом был цокот копыт и покачивание пролетки. Куда они едут, зачем – она не знала. Больно было даже смотреть.

Ещё потом они куда-то приехали, её несли на руках, звучали тревожные голоса: «Может, доктора, барин?..» Потом её уложили на постель, и она провалилась в сон, как в беспамятство.

Ей показалось, что глаза она тотчас же и открыла. Голова не кружилась, только во рту остался какой-то свинцовый привкус. Вокруг стоял знакомый, привычный шум – гудели вентиляторы, басовито жужжали приборы: они вновь были в лаборатории.

– Две секунды, – услыхала она. – Юленька, милая, как ты?

– Я-а… ничего… –   выдавила Юлька. – Опять я… в обморок упала?

– Нет, на сей раз ты просто крепко спала. Ну как крепко, ругалась вот, когда я тебя будить пытался. – Игорёк стоял рядом, держал её за руку. – «Отвали, я спать хочу» и всё такое.

– Поэтому мы не так перепугались, как в первый раз, – подхватила Мария Владимировна. Щёки у неё раскраснелись, глаза блестели. – Спасибо тебе, милая. Даже не представляешь, какое это было счастье…

– Погоди со своим счастьем, – сурово перебил её Николай Михайлович. – Вот, Юля, выпей. Должно полегчать. Глюкоза, витамины, тонизирующие вещества… У тебя явно гипогликемия, ты израсходовала слишком много сил… вот, приляг.

– А сколько ж мы там…

– Два дня, Юленька. Два дня. Но нам хватило. Многое сделали, многое успели. Наняли квартиру, заплатили вперёд. Купили кое-какие вещи и уже завезли, там это быстро, а если даешь ломовику рубль, он тебе безо всякого лифта «Стейнвей» на последний этаж в одиночку затащит. В общем, подготовились. Дежурили подле тебя, конечно. Менялись. Но на сей раз ты была не в коме, просто спала. Ворочалась. Иногда во сне разговаривала. Игорька вот отгоняла, мол, дай поспать. Так что всё хорошо, дорогая. Поедем домой, отдыхать будешь.

– В общем, ничего интересного не было, – докладывал потом Игорёк, сидя у Юлькиной постели. – Вот, честное слово, ничегошеньки! Ба с дедом по каким-то маклерским конторам бегали, квартиру сняли. Квартира, правда, хорошая, дорогая, на Каменноостровском, в новом доме. Любит дед Петроградскую сторону… то есть Петербургскую. По магазинам ходили. Вернее, на извозчике ездили. Из ресторации обед заказывали. Вкусный, нечего сказать. Ну и… знаешь, Юлькин, они счастливы были, дед и ба. Светились прямо. Не