— мечта любого политика. То, что главный судья Верховного суда взял ведение процесса в свои руки красноречивее любых слов доказывало то, что в зале судебных заседаний должна развернуться воистину эпическая драма. Вернее, все ждали, что такая драма развернётся, а уж что там получится на самом деле — фарс или трагедия — будет зависеть от того, как распорядятся своими ресурсами стороны обвинения и защиты.

Процесс открылся в 9 часов утра во вторник 19 марта 1850 года. Обвинение поддерживали Генеральный прокурор штата Сообщество Массачусетса Джон Клиффорд (John H. Clifford) и несколько технических работников из его офиса, а также адвокат Джордж Бимис (George Bemis), нанятый вдовой Паркмена. Следует отметить, что Клиффорд считался очень опытным юристом. В 1835 году, возрасте 26 лет, уже владея собственной адвокатской конторой, он был избран в парламент штата Содружество Массачусетса, где работал в комиссии по кодификации законов. Уже в следующем году он получил приглашение стать юридическим советником губернатора штата и оставался в этой должности вплоть до 1839 года. После окончания полномочий парламентария, Клиффорд получил должность окружного прокурора южного округа и занимал её 10 лет, вплоть до 1849 года. В том году губернатор Джордж Бриггс (George N. Briggs) предложил Клиффорду занять пост Генерального прокурора. В этой связи интересно отметить то, что ставший губернатором в 1851 году Джордж Бутвелл (George S. Boutwell), оставил Клиффорда на этой должности, хотя принадлежали они к остро конфликтующим партиям [Бутвелл — демократ, Клиффорд — виг]. Эта деталь весьма красноречиво свидетельствует о том, что профессональные и человеческие качества Джона Клиффорда признавались даже его политическими противниками. Нельзя не отметить и того, что впоследствии Клиффорд сам стал губернатором штата Содружество Массачусетса, причём первым, рожденным вне границ штата [он был родом из Род-Айленда].

Наконец, есть ещё одна интересная деталь, заслуживающая того, чтобы упомянуть о ней сейчас. Дело заключается в том, что Джон Клиффорд был в очень хороших отношениях с Лемюэлем Шоу, главным судьёй Верховного суда штата. Наверное нельзя говорить о дружбе применительно к фигурам такого уровня — у политиков система ценностных приоритетов работает немного иначе, нежели у обывателей, но следует признать существование между Шоу и Клиффордом обоюдной симпатии и расположения. Причём приязнь эта возникла ещё до того, как первый стал главным судьёй Верховного суда, а второй — Генеральным прокурором. Познакомились они более чем за 20 лет до описываемых событий — ещё в конце 1820-х, когда молодой Джон Клиффорд начинал адвокатскую практику в городке Нью-Бедфорд на юге штата, а Лемюэль Шоу уже являлся одним из самых авторитетных и высокооплачиваемых юристов Бостона. Последний помог Клиффорду получить аккредитацию в адвокатской палате штата, что было необходимо для ведения юридической практики, и помог полезными рекомедациями. Именно этот доброжелательный толчок в самом начале карьеры и помог Джону Клиффорду добиться впоследствии впечатляющих высот как на профессиональном, так и политическом поприще.

Джон Генри Клиффорд занимал должность Генерального прокурора штата Содружество Массачусеста в 1849–1853 гг. На процессе по обвинению Джона Уэбстера в убийстве Джорджа Паркмена он выступал в качестве главного обвинителя.

И вот теперь, весной 1850 года, старые знакомцы встретились в суде, один в статусе главного судьи, а другой — главного обвинителя. Это ли не весомый повод для тревоги защиты?

Интересы обвиняемого защищали упоминавшиеся выше адвокаты Плиний Меррик и Эдвард Сойер.

Для выбора жюри присяжных были заявлены 54 кандидата. Отбор проводился очень быстро, основными причинами отвода являлись болезнь, служба в милиции штата и принципиальное несогласие с применением смертной казни. Да-да, закон штата позволял на основании этого брать самоотвод или отклонять кандидатуру кандидата в присяжные заседатели.

Отбор жюри закончился к 10:30, то есть процесс этот уложился менее чем в полтора часа — суд продемонстрировал в этом вопросе похвальную быстроту! В состав жюри вошли 12 человек, старостой стал некий Роберт Байрем (Robert J. Byram). Интересно то, что в состав жюри не включили запасных членов — в середине XIX столетия это было необязательно, тогда считалось, что жюри сохраняет полномочия даже в случае выбытия одного или нескольких своих членов. Впоследствии эта норма была пересмотрена, да и судебные процессы с течением времени становились всё более продолжительными, поэтому уже в конце XIX века включение в состав жюри 2–3 запасных членов стало общеупотребительной практикой.

Жюри присяжных заседателей

После инструктажа отобранных членов жюри, разъяснения им прав и обязанностей последовало приведение к присяге. Присяжные расселись в отведённых для них креслах, и в 11 часов началось зачитывание обвинительного заключения. После этого последовал вызов первого свидетеля обвинения — Чарльза Кингсли — и дача им показаний.

Второй день судебного процесса начался с посещения здания Гарвардского Медицинского колледжа членами жюри присяжных. Это было совершенно необходимое мероприятие ввиду того, что присяжным следовало хорошо представлять взаимное расположение помещений, лестниц и проходов, о которых предстояло говорить свидетелям.

В 09:45 открылось судебное заседание и продолжилось заслушивание и перекрёстные допросы свидетелей обвинения. Сначала показания давал городской маршал Фрэнсис Тьюки, затем свидетельское место занял Калвин Мур (Calvin Moore), тот самый продавец из магазина на Фрут-стрит, который непосредственно продал Джорджу Паркмену сливочное масло и сахар незадолго до 14 часов 23 ноября.

До этого момента заседание шло очень спокойно и даже рутинно — свидетели говорили то, что от них ожидал обвинитель, и никаких неожиданностей не происходило. Но затем место свидетеля заняла миссис Мур, жена продавца, и начались неприятные сюрпризы. Женщина заявила, что Джордж Паркмен не появлялся в магазине незадолго до 14 часов, если он и делал какие-то покупки, то гораздо раньше. По её словам, в районе 13:50 она находилась в торговом зале и уверена в том, что говорит. Она как раз отправляла в школу 12-летнего сына Джорджа «Гео» Мура (Geo. F. Moore) и следила за часами, поскольку боялась, что тот опоздает. Миссис Мур была категорична в своих утверждениях и отметала любые предположения, связанные с её невниманием, ошибкой в определении даты или времени или иными соображениями подобного рода. Женщина настаивала на том, что знает в лицо Джорджа Паркмена и не сомневается в том, что в районе 13:50 тот в магазин не заходил и покупок не делал.

Сторона обвинения попыталась хоть немного согласовать показания миссис Мур с утверждениями её мужа, но из этого ничего не вышло. Продолжительное препирательство второго обвинителя Джорджа Бимиса со свидетельницей произвели на присутствовавших гнетущее впечатление. В протоколе судебного заседания