Подруга посмотрела на меня неожиданно строго и серьезно.

— Я понимаю, почему ты хочешь уехать, Эв, — тихо проговорила она. — После того, что тебе пришлось пережить по вине лорда Голдена и бывшего Императора, ты не желаешь оставаться в Айоне ни одной лишней секунды, и это нормально. Я понимаю Коула, который готов отправиться за тобой хоть на край света. Ты как никто заслуживаешь любви, и я уверена, ты сделаешь моего брата счастливейшим из мужчин, а он тебя — счастливейшей из женщин. Но я так не могу, Эв. Не могу все бросить и просто жить дальше, как будто ничего не случилось. Как будто Айона не обнажила свое прогнившее нутро. Как будто магия крови была лишь дурным сном. Нет. Я хочу перемен для своей страны. И я хочу быть той, кто претворит их в жизнь.

— Лорри… — только и смогла выдохнуть я.

На душе было горько, хотя где-то глубоко внутри я понимала, что к этому все и шло.

Γрафиня вздохнула, устремив тяжелый взгляд за окно на ярко синеющее небо.

— Знаю, все думали, что пережив заточение в подвале Дома Удовольствий, я осознаю свои ошибки, успокоюсь, стану тихой боязливой женой и матерью, вздрагивающей от каждой тени. Но нет. Да, мне было страшно. Мне было ужасно, безумно страшно. И очень тяжело. Но спасла меня мысль, в которую я вцепилась, как в соломинку — я должна выжить, выдержать, справиться, чтобы иметь возможность сделать так, чтобы никто и никогда не был вынужден проходить через то, через что прошла я. И вот я здесь, на свободе, и теперь я знаю точно — я хочу изменить мир, Эверли. Я хочу сделать его лучше и безопаснее. И в первую очередь — для нас, для женщин. Я мечтаю, чтобы нас перестали считать бессловесными фарфоровыми куклами, годными только для брака, рождения сыновей и украшения гостиной. Меня спасло то, что лорд Голден даже не подумал надежно запирать свои ужасные книги, решив, что магией я способна только завивать локоны и ловить упавшие шпильки. Мне повезло, — изумрудные глаза сверкнули эхом пережитого страха и боли, — да, мне повезло, Эв. Но таких, как я, единицы, а должно быть гораздо, гораздо больше. Если я могу сделать для этого хоть что-то, я должна. И тогда все пережитое будет не напрасно.

— Ох, Лорри, — я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Сердце переполнилось сочувствием и стыдом за то, что я даже не думала, все это время не думала, что Лорри в чем-то было куда тяжелее, чем Коулу и мне. Я шагнула к ней, заключая графиню в крепкие объятия. — Прости меня. Пожалуйста, прости!

— Ох, Эв, — она тихо фыркнула. Узкие ладошки погладили меня по спине. — Тебе не за что извиняться и незачем плакать. Не ты держала меня в сыром подземелье и планировала использовать в качестве кровавой жертвы, — Лорри прижалась ко мне еще теснее. — Забудь обо всем дурном. У тебя впереди прекрасная жизнь с удивительным мужчиной, а у меня — большие планы на место доверенной советницы Солнцеликой. Только ты никому-никому, это пока секрет. А ещё я хочу записаться на университетские курсы по криминалистике в Лонбурге. Осталось только получить согласие отца. И вот тут мне нужна твоя помощь…

— Без шансов, — отрезал притворно грозный любимый голос. Я обернулась и увидела стоявшего в дверях покоев графини лорда Хенсли. Он явно слышал наш разговор — и, судя по залегшей меж бровями печальной морщинке, не только часть про советницу и курсы. — Отец никогда не одобрит твоего образовательного порыва.

— Как будто мне нужно его одобрение! — юная графиня дерзко вздернула нос. — Попрошу Солнцеликую написать ему строгое официальное письмо. Императрице он отказать не посмеет.

— Не стоит его беспокоить. Как твой основной опекун вне Хенсшира, я дам согласие, — Лорри довольно взвизгнула, но быстро замолчала, натолкнувшись на строгий взгляд брата, — если пообещаешь вести себя благоразумно.

— И не надейся. Я собираюсь нести свет просвещения в наш мрачный шовинистический мир.

— Боги, — лорд Хенсли тяжело вздохнул. — Мне искренне жаль мужчин Айоны.

— Не переживай, — утешила брата графиня. — Ты уезжаешь в Варравию, так что сможешь сполна наслаждаться всеми благами патриархата в компании очаровательной молодой жены, пока я буду отстаивать права женщин на усы и ношение штанов.

Я хихикнула.

— От всей души советую присмотреться к барону Сильвену. Уверена, у вас найдется много общих тем для обсуждения.

— Правда? — Лорри округлила глаза. — Это какие такие еще темы?

— Усы.

Коул, глядя на нас, закатил глаза.

* * *

Остроносая лодка покачивалась на волнах у самого конца причала, украшенного цветами и веточками пахучих трав. Солнце медленно опускалось за горизонт, отмеряя последние секунды весны, и небо полыхало алым пожаром. Ни ветерка, ни облачка — казалось, сама природа застыла в траурном ожидании.

Топ.

Топ.

Четыре пары ног синхронно двинулись по деревянному причалу.

Топ.

Топ.

Слаженно, одинаково — так, что открытые носилки с телом Мэрион даже не дрогнули, величественно плывя по воздуху на каменных плечах стражей.

Я, как привязанная, двинулась следом. Взгляд был неотрывно прикован к венку белоснежных цветов, видневшемуся над краем носилок. Рядом со мной, отдавая дань памяти бывшей фрейлине, шли Императрица и ее рысь Феррейя. Лорри и Коул держались на несколько шагов позади.

Больше на пристани не было никого.

Топ.

Топ.

Носки сапог стражей коснулись края причала. Несколько пассов руками, дыхание магии — и лодка замерла, позволяя ступить на плоское дно, не уронив драгоценной ноши. В абсолютной тишине носилки с телом Мэр опустились в центр пирамиды из промасленных бревен. Закрепив ручки, стражи вернулись на причал.

Настало время прощания.

Я шагнула на лодку первой — невероятная честь, отданная мне Императрицей.

Сестра лежала в окружении белоснежных цветов, в волосы были вплетены мелкие бутоны, под сложенными на груди пальцами покоились две длинные лилии. Маги хорошо поработали над ней — безмятежное юное лицо казалось не тронутым тленом. Как будто она просто уснула… уснула, чтобы уйти в вечность легко, без боли и страданий.

Сердце сжалось.

— Прости меня, — прошептала я, касаясь тонких холодных пальцев. — Прости…

Скользнув под высокий воротник платья, я вытащила золотую цепочку, на которой покачивался кристалл Мэр. Он был пуст — простой кусок полудрагоценного камня, едва ощутимо отливавший синим в память о стихии своей носительницы. Последняя искра, пережившая смерть Мэрион, была истрачена на то, чтобы вернуть меня к жизни после кровавого ритуала лорда Голдена. Я до сих пор чувствовала ее внутри — крохотную частичку сестры, бесконечно более ценную, чем любые украшения и памятные безделушки.

— Милая моя чудесная Мэр, — выдохнула я, опуская потухший камень силы на грудь сестры. — Прощай. Прощай.