Я люблю жить здесь, в Хайбери.

Мать какое-то время глядела на нее во все глаза, а потом сказала: — Я за тебя волнуюсь.

— Знаю, что волнуешься, но мне надо, чтоб ты прекратила считать все, что я делаю, ошибкой только из-за того, что я не выбрала ту жизнь, о которой ты мечтала для меня.

— У тебя трудная жизнь, а так не должно было случиться. Твой отец и я так боролись за это до твоего рождения, — сказала мать.

— У меня хорошая жизнь, мам. Жизнь, которую я выбрала. Она просто не похожа на ту, которую выбрала для меня ты. Может, у меня вообще никогда не будет работы в городе и дома в квартале с исторической застройкой и мне необходимо, чтобы ты относилась к этому окейно. И больше не сливай информацию про меня людям, которые, как ты думаешь, могли бы помочь моей карьере. Даже если у них имеется сад, требующий перепроектирования, я слышать не желаю об этом, — сказала Эмма, — Итак, мы О’Кей?

Мать кивнула, практически незаметно, но соглашаясь: — Ладно. Хорошо. Да, я понимаю. Постараюсь больше не пытаться помогать тебе в твоей карьере.

Это было не совсем то, что Эмма пыталась донести до нее, но это было некоей отправной точкой.

— Что еще? — спросила Эмма.

— Я перестану так сильно переживать.

— Хорошо. А еще бы ты могла хоть чуточку больше меня поддерживать, — сказала она.

Мать призадумалась: — Чего ты от меня хочешь?

— Спроси у меня, как идут дела в Turning Back Thyme. Спроси про Чарли, Джессу, Зака и Вишала. Они про тебя всегда спрашивают.

— Это я могу.

Эмма обняла рукой свою маму за плечи и тесно прижала ее к себе:

— Я люблю тебя, мам. А теперь, если ты попросишь Сидни, я уверена, она покажет тебе, как устроен особняк. Она очень гордится всей той работой, которую они здесь проделали.

Ее мама кивнула, соглашаясь, и затем поцеловала дочку в щеку.

Во вторник после того, как накануне ее родители нанесли визит, Эмма зашла в Боу Коттедж, запнувшись о порог, поскольку ей пришлось изловчиться, чтоб не наступить на каталог семян и какое-то письмо, оставленные почтальоном на коврике перед входной дверью. Она совершенно вымоталась. Одна из труб, по которой подавалась вода в Водный сад, лопнула, а чтоб обнаружить течь и устранить, потребовалось перелопатить весь этот сад, сведя на нет все результаты их тяжкого труда. Следующие два дня они заново сажали там все растения, и это выбило их из графика. Снова. Также это означало, что у нее останется меньше времени на работу над Зимним садом.

Эмма уже начала отмечать там вешками те участки, которые будет засаживать новыми растениями, отталкиваясь от рисунков, выполненных бабушкой Генри в военные годы. Чарли целиком и полностью уступил этот проект ей, и это ей было окейно. Каждый раз, перелезая через стену в Зимний сад, она сразу как-то вся успокаивалась, словно это место принадлежало ей.

Да, и сейчас она хотела поскорее вернуться туда, но сначала ей нужно было сытно пообедать, потом долго позамокать в ванной и отоспаться часов этак 15.

Она сбросила с плеча свою рабочую сумку, бухнув ее на кухонный стол, вытащила из нее свой смартфон, чтобы поставить на зарядку — гаджет сдох еще в середине дня. Она только собралась позвонить на городской телефон, который был в особняке, чтобы спросить или Сидни или Эндрю, можно ли ей будет зарядить смартфон у них, если у них отыщется подходящее зарядное устрпойство, но отвлеклась, поскольку пришлось срочно приводить в порядок Водный сад.

Эмма подошла к холодильнику, вынула оттуда контейнер-ванночку с хумусом, надорвала пленку и выдавила хумус в кармашек питы, которая лежала на кухонном разделочном столе. Торчком запихнула питу в тостер, а сама принялась рыться в поисках сыра, чоризо и каких-нибудь фруктов или овощей, хотя они в окружении подобной еды были, так сказать, лишь вежливым поклоном в знак уважения к здоровому питанию. Слишком жарко, лень готовить, но она уже уяснила, что если продолжит так же часто заказывать доставку готовой еды из той китайской забегаловки The Golden Swan в Хайбери, то ее заказы доставщики так и будут приносить с ненужными комментариями насчет того, как же часто они ее видят.

Она резала дольками яблоко, когда вдруг вспомнила про сегодняшнюю почту, по которой прошлась. Положив нож, она вернулась на крыльцо и занесла почту в дом. Она ошиблась — это были два каталога семян, вложенные один в другой, — и какое-то письмо, на конверте которого был надписан от руки ее адрес, а обратного адреса не было. Подсунув палец под клапан, она оторвала его, открыла конверт и вытащила лист плотной хлопковой бумаги.

Ее лицо расплылось в широкой улыбке. Профессор Уэйланд написал это письмо.

20 августа 2021

Моя дорогая мисс Лоуэлл,

Полагаю, вы в порядке. Я был чрезвычайно рад получить Ваше письмо. Мне действительно очень нравятся те маленькие загадки, что вы мне присылаете, а также Ваш жадный интерес к прошлому. Если бы больше представителей Вашего поколения имели бы подобное благоговение перед садами наших великих предшественников.

Меня повергает в трепет то, что вы решили доверить мне эту маленькую загадку касаемо нашей возлюбленной Винсенты Смит. Она была куда как непроста. (Как это чрезвычайно умно с Вашей стороны!) Я не мог припомнить, чтобы с Винсентой когда-либо ассоциировалась некая Целеста, но затем подумал, что забыл об этой великой женщине-садоводе больше, несли большинство людей когда-либо узнают. Когда же я удостоверился, что ни одно из моих изысканий среди книг дома не принесло плодов, то прервал мое счастливое уединение и на пароме прибыл в Университет Хайлендса и островов, где были настолько добры, что позволили мне получить доступ к их исследовательским центрам. В конце концов, спустя три дня изнурительной охоты, вероятно, я разыскал нечто для вас.

Имени Целеста нету ни в одной из архивных бумаг Винсенты. Я сначала подумал, что, быть может, она была знакомой одного из клиентов Винсенты, однако эта тропа завела в тупик. Однако в письмах Адама Смита была разгадка. Долгое время он был помолвлен с некоей юной особой, на которой позже женился, уже после тог, как Винсента переехала из Британии в Америку. В 1903 году, не задолго до начала карьеры своей сестры, он написал своей будущей жене письмо. Ниже я приложил отрывки из него, имеющие отношение к делу.

Ты спрашивала, тоскую ли я по моим родителям теперь, когда я стал сиротой. Совершенно точно, да. Порой, сиживая в своем кресле против камина, я вспоминаю моего отца, глядящего на мою мать с такой любовью, в то время как она склонилась над вышиванием какой-то вещицы гарусом по канве, совершенно не подозревая о его пристальном взгляде. В такие моменты он называл ее своей Целестой (то есть, посланницей небес), поскольку быть женатым на ней было для него истинным раем.

Каким, однако же, романтиком, был Эллиот, отец Винсенты!

Вторая отсылка появляется спустя годы и увязать ее с Вашими целями может быть слишком затруднительно; однако я знаю, что вы любите, чтобы все камни были перевернуты. Последний муж Винсенты, Спенсер Смит, в 1912 году писал ей письмо из их дома в пригороде Бостона в то время как она надзирала за сооружением the Plinth Garden в Миннеаполисе. В нем он пишет: «Порой, когда ты далеко, я возвращаюсь в памяти к тому celestial (то есть, небесному) родству, которое меня ослепило и навек привязало к тебе. Та радость, которая ускользнула из наших пальцев, привела нас туда, где мы находимся ныне. Я надеюсь, ты не ненавидишь меня за то, что я не испытываю никаких сожалений, поскольку теперь у меня есть ты». Затем он просто принимается описывать, в достаточно подробных деталях, насколько пылко он любит свою жену.