окончательное ограбление. Только заведомый сторонник грабителей может подавать такого сорта советы. Не сомневаемся, что и Катрин оценит все это положение и не будет за Биля. Совершенно непонятно, каким образом над Вами может быть еще какой-то джеджмент[337], когда друзья полностью заплатили за те претензии. Удивляемся, что Франсис не поддержала Вас, когда Вы совершенно справедливо говорили о Вашем собственном имуществе. Удивляемся также, как Вы пишете, [что она] так легко хочет передать грабителям имущество «Пресса» и тем, может быть, способствовать новому вандальскому аутодафе. Хорошо, что Вы уже получили 33 картины из «Арсуны». Махните рукой на всякие списки и пришлите нам номера и названия, которые имеются на обратной стороне картин. Как мы уже писали, цена за маленькие была по 350 долл[аров] и за большую 5000 долл[аров]. Так было, но по нынешним временам в зависимости от качества покупателя цены могут сильно варьироваться, и Вы на месте увидите, что в каждом отдельном случае нужно сделать. Как Вы помните, Флор[ентина] платила по 250 за маленькие и 2500 за среднюю, но времена особенные, а потому и условия продажи должны им соответствовать.

Родные наши, гибель нашей цивилизации в том, что все с легкостью соглашаются на полумеры. Нервы настолько одряхлели, что никто не может противиться мало-мальски твердому натиску. Все готовы во всем уступить, лишь бы не навлечь на себя тягости борьбы за попранную справедливость. Потому особенно будем ценить и благодарить нашего друга Стокса. Мне больно за ту легкость, с которой Франсис готова отказаться от результатов многолетних трудов. Трудов, инспирированных [Великим Владыкой]. Сейчас пришло письмо от Чайки, видимо, она в ужасе от всего происходящего. Но следовало бы ей указать, что если бы она углубилась больше в смысл книг Учения, начиная от первой, то многое стало бы для нее яснее.

Радуемся Вашему счастью. Шлем милому Дедлею наш самый сердечный привет. Обнимите Катрин и Инге, они верные сотрудники. Храните, родные, мужество и помните о светлом будущем. Целую нашего верного стража.

Духом и сердцем с Вами.

Вероятно, Франсис и К[атрин] уже посетили Крэна. Посланные Вам сто долларов употребите на нужды дела.

«Истинно, атмосфера тяжка. У Нас заметно уплотнение низших слоев около Земли. Причин много, но нельзя, чтобы битва не имела последствий. Тем более нужно беречь здоровье и вообще быть осторожными во всем.

Когда Говорю о единении, то Имею в виду не только духовную необходимость, но физическое здоровье. Люди не хотят знать это последнее обстоятельство и после сетуют на печальные следствия. Напишите в Ам[ерику] об этом необходимом обстоятельстве»[338].

93

Н. К. Рерих — Г. Плауту и Г. Дэвису*

25 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Уважаемые г-н Плаут и г-н Дэвис!

Благодарю Вас за любезное письмо от 4 мая. Был очень рад узнать из него, что Вы изучаете и подготавливаете все этапы этого дела. Мы вполне разделяем Ваш оптимизм, так как все факты на нашей стороне. Каждому непредубежденному человеку вполне очевидно, что на нас было совершено нападение, с определенным, заранее продуманным злым намерением, воспользовавшись моим отсутствием в экспедиции и злоупотребив моим доверием и правом доверенного лица. Что может быть более шокирующим, чем то, что уже в феврале 1935 года наши шеры и шеры трех других членов Правления и акционеров были незаконно присвоены злоумышленниками?! Как хорошо, что у Вас есть все доказательства этого поразительного злодеяния.

Что касается Вашего запроса о письмах злоумышленников за 1926–1927 годы, я могу только повторить заявление, которое уже содержится в наших отчетах по экспедиции, что малое количество писем в этот период объясняется обстоятельствами экспедиции. Не следует забывать, что с начала 1926 года мы постоянно были в движении. 13 июня г-жа и г-н Лихтман присоединились к нам и пробыли с нами до начала сентября 1926 года, после чего они оставили нас на Алтае. Так г-н и г-жа Лихтман были единственной живой связью нашей экспедицией с Америкой. Кроме того, сумма, упомянутая в 1926 году для продолжения экспедиции, была депонирована только в октябре 1926 года, и из нее незамедлительно были сделаны текущие платежи по статьям экспедиционных расходов. Что касается 1927 года, то уже в марте г-н и г-жа Лихтман присоединились к нашей экспедиции в Монголии и были с нами до 13 апреля 1927 года. Вы можете снять их показания о том, что они не получали никаких указаний от г-на Хорша о налогах. У Вас уже имеется подлинное заявление г-на Хорша, которое он переслал через г-на Лихтмана в то время. На конверте его собственноручная надпись: «Различные счета, относящиеся к экспедиции». 13 апреля 1927 года Лихтманы уехали в Америку, а мы в тот же день ушли с караваном в Тибет, где впоследствии оказались полностью отрезанными от внешнего мира. Таким образом, Вы имеете всю информацию, которую запрашивали в письме.

У Вас также имеются все письма г-на Хорша ко мне за 1935 год, из них Вы можете видеть, как он в очень грубой форме без какого-либо повода с моей стороны разорвал отношения, и Вы, конечно, понимаете, насколько заранее продуманным было это злодеяние. Должен сказать, за всю свою жизнь, а мне уже 62 года, я не получал более грубого письма, чем то, которое я получил от г-на Хорша в Пекине (от 7 августа 1935 года, оригинал которого сейчас у Вас). Никаких других писем от него или его жены, а также мисс Э. Лихтман за 1935 год я не получал. Не говоря уже о том, что я никогда не имел никаких уведомлений об изменении моего статуса акционера и Президента-основателя Мастер-Института Объединенных Искусств. Институт, как Вам известно, был основан мной и мадам Рерих 17 ноября 1921 года в тесном сотрудничестве с г-ном и г-жой Лихтман и мисс Грант.

В ответ на Ваш запрос относительно Корпорации картин Николая Рериха сообщаю, что она была основана в Америке в мое отсутствие, г-н и г-жа Лихтман являются ее членами. У меня нет соглашений акционеров, акционерных сертификатов или минутсов каких-либо собраний. Г-н и г-жа Лихтман могут предоставить Вам все необходимые подробности, которые им известны об этой корпорации.

Я очень тронут тем, как сочувственно Вы относитесь к состоянию здоровья мадам Рерих. Уже целый месяц она серьезно больна. У нее сильные боли и высокая температура. Вы понимаете, насколько глубоко мы все обеспокоены.

Мы уверены, что Ваши энергичные действия по восстановлению правды увенчаются славной победой.

Искренне Ваш.