Шрифт:
Закладка:
Где же правда? Правда и там, и здесь. В мире есть некачественный шиповник, он может продаваться в аптеках. Есть и качественный. Он тоже продается в аптеках. Никто никого нигде не обманул. Просто реальность по определению сложнее, чем привычные нам сюжеты и точки зрения.
В Париже во времена выступления «Желтых жилетов» было одновременно всё: и полицейская жестокость, и свежие круассаны, и разбитые кафе, и аккуратные европейские машинки, и насилие, и уличные музыканты, и дорогие отели, и наркоманские гетто
Представьте, что у меня есть камера, с помощью которой я «выхватываю» кусочки реальности. Эта камера показывает одновременно только что-то одно, зато я могу направить ее куда хочу. С этой камерой я еду в Париж, чтобы рассказать вам об акциях протеста «Желтых жилетов».
В толпе митингующих я могу выцепить кого угодно: интеллигентного студента, маму с ребенком, агрессивно настроенного наркомана, известного актера, школьного учителя. Могу пройтись по улочкам и взять интервью у местного жителя — не мешают ли ему протесты? Могу направить камеру на разбитые витрины магазинов; показать, как толпа переворачивает машину. Могу поехать в благополучный район Парижа и показать: «Смотрите, вообще-то акции протеста захлестнули не весь Париж, большая часть его живет своей мирной жизнью». Могу поехать в неблагополучное гетто и снять там свалки, панельные дома, бедность и неустроенность жизни мигрантов.
И всё это будет объективной документальной правдой.
Чтобы показать какой-то конкретный образ Парижа, нам необязательно искажать факты: достаточно выбрать те, которые помогают нам в решении задачи. Остальные естественным образом останутся за кадром
Я звоню своему редактору: «Шеф, я могу привезти любую картинку. У меня тут есть всё: от кровавого трупа и разбитой витрины до цветочков-ангелочков и романтических парочек. На всех у меня не хватит карт памяти. Какую картинку прислать?»
Шеф мне что-то ответит. Например, мы передача о путешествиях и хотим показать людям, что даже во время протестов Париж остается комфортным городом. Здесь можно жить и отдыхать, приезжайте! Отлично, берем камеру и снимаем дворников, которые начисто подметают улицу после протестующих. Снимаем рабочих, которые вставляют новое стекло в светлую витрину бутика. Жизнь продолжается.
И дело не в том, что я кровавый пропагандист. Просто моя задача — способствовать формированию у людей определенной картины мира. Я направляю камеру на то, что мне поможет это сделать. А то, что работает против моей задачи, естественным образом не попадет в кадр. Мои иллюстрации говорят: «Реальность такая». Читатель в это верит и совершает нужное мне действие.
Дальше возникает вопрос об ответственности и этике — этично ли мне выбирать те иллюстрации, которые введут вас в заблуждение?
Допустим, я показал вам мирный Париж. Я объяснил, что протестовать для французов — норма жизни, город приспособлен к митингам. Лучше посмотрите на эти памятники! Вы купили билет, приехали. Окно вашей гостиницы выходит на площадь, на которой продолжаются беспорядки. Спать невозможно, все орут, полиция поливает протестующих газом.
Вам такая поездка не понравится. Картина мира, которую я вам нарисовал, не совпала с вашей субъективной реальностью в Париже. Вы справедливо считаете, что наша программа о путешествиях вас подвела. Кажется, что ни мне как автору, ни моему редактору, ни моей программе от этого никакого толку.
Предвидя это, мы с редактором думаем: «А как бы нам нарисовать такую картину мира, чтобы вы хорошо отдохнули в Париже, несмотря на протесты?» Мы покажем вам карту протестов: в «красных зонах» гостиницу не бронируйте, в остальных — запросто, там спокойно.
С какой-то точки зрения рассказ стал более объективным: мы показали предмет с разных сторон: хорошей и плохой. Но это скорее иллюзия. Мы лишь посмотрели на коммуникационную задачу чуть шире: не просто заманить вас в Париж, а чтобы вам в Париже было хорошо.
А ведь моей задачей могло быть соблазнить вас на поездку в Кострому, Петербург или Тулу. Для российской экономики это даже полезнее. Тогда мне не нужно, чтобы вам было комфортно в Париже. Я направлю камеру в центр протестов, запрыгну на баррикады, сниму как можно больше хулиганов, крови, дубинок и газа. А мой коллега из России будет транслировать умиротворенных костромских буренок, от вида которых ваше сердце наполнится радостью.
Протестующих охраняет вооруженная полиция. Ее задача — не допускать насилия и защищать порядок.
Демонстрации и митинги проходят в «красных зонах» — туда стянуты силы полиции. Чтобы спокойно спать ночью, бронируйте гостиницы за пределами «красных зон».
Вопрос этичности в коммуникации возникает, когда мы формулируем свою задачу. Какую задачу я преследую и каким изменениям в мире способствую?
Например, я хочу, чтобы в России люди реже соглашались на «серую» зарплату и чаще платили подоходный налог. Это моя позиция как гражданина. Я могу быть не всегда согласен с тем, как власть распоряжается налогами, но всё равно считаю, что мы как граждане должны их платить.
Чтобы решить эту задачу, я покажу два региона: в одном, по разным оценкам, «серая» зарплата составляет от 30 до 55 %, в другом — меньше 10 %. В «сером» регионе я покажу разваливающиеся больницы, разбитые дороги, гнилые машины скорой помощи. Тут же мы откроем цифры регионального бюджета и покажем, как мало собираем налогов. А в «белом» регионе бюджет в шесть раз больше, и вот они — красивые новые корпуса больниц, ровные дороги, современные детские сады.
Если я всё сделаю правильно, моему читателю станет очевидна польза от «белой» зарплаты и уплаты подоходного налога. Я сформирую его картину мира.
Но я могу поставить себе и другую задачу: показать, что сколько бы денег региональная власть ни получала, она все равно их раздаст своим родственникам, а на жизнь региона это не повлияет. Тогда я в каждом из регионов найду по разваливающейся больнице и неотремонтированной дороге. Я покажу рядом две картинки: один регион собрал 10 млрд рублей налогов, вот их дороги. Второй
