Безлюдь одиноко стоял на фоне холма, раскинув лапы-подпорки, – будто паук, застывший на зеленой стене. Когда они втроем оказались перед домом, Флори спросила, чем же они будут задабривать безлюдя. Дарт проверил крепость двери, заглянул в замочную скважину и лишь потом ответил:

– Страхом.

Флори тут же вспомнились рассказы о том, что Паучихе приходилось искать жертв, чтобы услужить безлюдю. Неужели нечто подобное собирался сделать и Дарт? Она осторожно поинтересовалась, чьим страхом будет кормиться Паучий дом.

– Моим, – с напускной небрежностью сказал Дарт, а затем повернулся к Десу и скомандовал: – Неси!

Когда Дес убежал к машине, Флори получила от Дарта наставления: не нужно задавать вопросы, мешать и бросаться на помощь, если никто не просит. Подобные правила ей совершенно не понравились, но она промолчала, потому что сама увязалась с ними.

Дес вернулся с мешком в руках. Что бы ни лежало внутри, перспектива достать это явно его не радовала. Он с немым вопросом смотрел на друга, будто еще надеялся, что тот передумает.

– Ты уверен? – спросил Дес, скорчив гримасу. Дарт решительно кивнул.

Мешок вытряхнули, из него выпало нечто крупное, из плоти и крови, и покатилось по земле. Дарт невольно отшатнулся и врезался спиной в дверь. Его лицо вмиг стало мертвенно-бледным, в глазах появился нескрываемый ужас, однако он не отвернулся, продолжая смотреть под ноги, где лежала свиная голова.

Флори дернулась от неожиданности, хотя страха не испытала. Ее не пугала картина из лавки мясника – она видела подобное каждый раз, приходя на рынок. Почему же Дарт был так напуган? Природа страхов всегда сомнительна, а порой непредсказуема, потому что за каждым из них стоит история… Мысль прервалась, когда Флори ощутила на себе холодное дыхание, будто стояла на сквозняке или у входа в промозглую пещеру. Казалось, тепло ускользает из ее тела и всасывается в замочную скважину с противным хлюпаньем. Безлюдь забирал столько страха, сколько чуял вокруг себя. Насытившись вдоволь, он распахнул дверь, и Дарт ввалился внутрь, рухнув навзничь.

– Что с ним произошло? – прошептала Флори растерянно.

– Дарт предпочитает не рассказывать, – ответил Дес, а затем брезгливо отпихнул ногой свиную голову, чтобы расчистить путь.

Флори молча пошла следом и едва не врезалась в Деса, застывшего на пороге. Может, он хотел подразнить ее или нарочно помедлил, позволяя Дарту прийти в себя. Обернувшись через плечо, Дес заговорщицким шепотом сказал:

– Поверь, так проще всего задобрить безлюдя. Мой страх добыть намного сложнее.

– И чего же боишься ты? – Флори сложила руки на груди и скептически посмотрела на него, ожидая очередной скабрезной шутки.

– Мертвецов, – ответил Дес без тени улыбки. – С тех пор как нашел своего деда в винном погребе.

Его откровение пробрало до мурашек. Он не остался в долгу и задал тот же вопрос. Флори ответила, не задумываясь и ни на секунду не усомнившись. Чего же боится она?

– Пуговиц.

Дес неопределенно хмыкнул, видимо, посчитав ответ неудачной шуткой. Флори решительно протиснулась в дверь и шагнула в Паучий дом, прокручивая в голове один и тот же эпизод: как острый край ромба оставляет на щеке порез. Она рассчитывала вызвать страх, способный еще больше насытить безлюдя. Пусть он нажрется вволю, но раскроет свои тайны. Иначе для чего они здесь?

Дарт уже оправился от потрясения и снова выглядел уверенным, будто бы пару минут назад не трясся в панике при виде свиной головы.

Они начали поиски с верхнего этажа. Взбираясь по шаткой лестнице, Флори вспомнила Паучиху и ее гуттаперчевое тело, сползающее по ступенькам. Образ ожидаемо вызвал страх, и под потолком загремело, будто кто-то захлопал в ладоши, а эхо распространило звук.

Комнаты на втором этаже представляли собой маленькие ячейки – спальни, где раньше ютились строители Почтового канала. Кое-где даже сохранились железные скелеты коек. Здесь было слышно, как, надрываясь, скрипит крыша. Весь дом будто бы раскачивался на ветру, грозясь рухнуть в любой миг, и Флори, шагая по шаткому полу, чувствовала себя канатоходцем.

– Жутковато, – проворчал Дес, пробираясь через груду сваленных матрасов. От сырости они покрылись плесенью и провоняли затхлостью. – Только безумец согласится жить здесь.

– Лучше помолчи, – резко осадил его Дарт. Он явно знал что-то, позволяющее ему судить о лютине и ее жизни в безлюде. Он поведал историю Паучихи, пока они исследовали очередную комнату.

Паучиха пришла не по своей воле. Ее притащили сюда какие-то отморозки: заезжие торговцы или местные пьянчуги – неизвестно. Они не представлялись, когда издевались над ней и оставляли умирать в заброшенном доме. Единственный, кто помог ей, – сам безлюдь. Он предоставил убежище и предложил стать лютиной. Паучиха согласилась, о чем вскоре пожалела. Зверства, которые сотворили с ней, приучили дом к таким чувствам. С тех пор он требовал еще и еще.

После рассказа они надолго замолчали. Флори размышляла о судьбе тех, кто связался с безлюдями. Никто не становился лютеном по своей воле. Они соглашались, потому что у них не было иного пути. Остаться в безлюде или умереть. Разве это выбор?

Занятые мрачными мыслями и бесцельными поисками, они добрались до комнаты с запертой дверью. Хартрум. Флори сразу ощутила непоколебимую уверенность, что там скрывается кто-то живой. Он слушал, наблюдал, и его дыхание сквозило из-под двери, через щели и замочную скважину. Дарт не спешил входить туда.

– Ты заметила, что во всем доме нет жилой спальни?

– И никаких вещей.

– Думаю, ее комната здесь.

Флори пришла в недоумение. Если верить книгам, хартрумы считались неприкосновенной, охраняемой и почитаемой территорией – сродни алтарю, святилищу. Она и предположить не могла, что кто-то из безлюдей позволил бы прислуге поселиться в самом хартруме. Кажется, даже Дарт, знающий намного больше, был удивлен собственным предположением. Однако если Паучиха и хотела что-то скрыть, то лучшего тайника не нашла бы: комната, запертая на ключ и охраняемая силой самого безлюдя; комната, куда побоится сунуться любой – будь то домограф, следящий или любопытный лютен.

– Вернемся к нему в последнюю очередь. – Флори мягко коснулась его руки.

Пока они топтались у закрытой двери, Дес, не теряя времени, отправился в следующую комнату. Судя по металлическому лязгу, он снова обнаружил ржавые остовы коек, напоминавших о первых и единственных жителях дома.

Дарт и Флори остались в коридоре, чтобы осмотреть прогнившие ящики, приставленные к стене. В отличие от кроватей и матрасов, ставших неотъемлемой частью самого дома, нагромождение деревянных лотков выглядело довольно странно. В таких обычно хранили овощи или инструменты, а эти были напичканы истлевшим тряпьем и всяким мусором.

Переставляя очередной ящик, Дарт сказал:

– Помнишь, говорил тебе, что не помню, из-за