Глава 41

Я надеялась, что все-таки ночью получится поспать. Но когда в голове копошится такой червяк! Мне нужно было подумать. И я думала, много - об Илье, о нас с ним, о его словах.

О всех этих годах, где я одна то ли со своей больной любовью, то ли с непроходимой дурью?.. А мой смысл всего – Вовка. И свое материнское предназначение я грамотно выполняла, выполняю и дальше буду. Так правильно или нет я жила? Вернее - оно само жилось... Перешагнуть через что-то внутри себя не получалось, хотя и хотелось до безумия. Плохо, жаль, больно… а не получалось иначе, я же пробовала – и становилось только хуже!

А может, если бы я лучше постаралась, то он выжил бы. Не уехал в Калининград и выжил. Наверняка выжил, потому что рядом была бы я. Я умею хранить и беречь, справилась бы и с ним. А получается не уберегла…

Я не уберегла.

И на этой мысли - всё… Надавило на переносицу изнутри, горло пережало, голова - свинцом… Кусая ребро ладони, я тихо запыхтела, а потом и завыла в подушку. Нельзя было ни единой мысли в эту сторону. Я же столько держалась, так долго могла!

Крыло все сильнее. От невозможности заорать в голос меня дергало в безмолвном крике, как припадочную. Остановиться уже было нельзя, невозможно. Все – сдохну сейчас! Не хочу, а придется. Просто не вытяну.

Диван дернулся и меня обхватили чьи-то руки, крепко спеленав и прижимая к себе. И я услышала сквозь шум крови в ушах:

- Я здесь, Саша, здесь – с тобой. Я твой врач, я женщина, которая понимает. Я Лариса, слышишь меня?! Послушай, надо, - шептала она мне на ухо и крепко гладила по руке, спине.

- Прости-и-и, - только и удалось выдавить из себя. Я честно пыталась остановиться, задержала дыхание... и дернуло меня так, что подбросило нас обеих.

- Саша! У меня вода. Ты разольешь ее, намочишь диван. Испортишь его! Прекрати сейчас же!

Что-о?.. Я тяжело, со всхлипом, вдохнула и выдохнула, а она с силой подняла и усадила меня. Взяла чашку со столика.

- Пей. Пощечина эффективней, но я тебя пожалела.

- С-спасибо, - выдохнула я, выпив холодную воду. Руки тряслись, пижамная кофта намокла на груди.

- Кажется… не сильно разлила.

- Ай! - тихо рявкнула она, - я на совесть твою надавила, у тебя с ней перебор по ходу. Ты готова меня слушать?

- Будешь уговаривать? Лариса… – легла я обратно, отворачиваясь. Она прилегла рядом, на одеяло.

- Нет, расскажу кое-что… Я проходила практику в хосписе. Знаешь, что это? Учреждение, где оказывают паллиативную помощь умирающим, в основном – онко… Идти туда, где царят болезнь, слабость и отчаяние было страшно. Но оказалось - важно с какой стороны ты смотришь на предмет. Я спросила врача, по какому принципу отбирают туда работников. Она сказала – доктор Ариф умеет… Ариф Ибрагимов – красивый молодой мужчина и очень человек. Любой медработник годится на эту работу после небольшой подготовки, но он брал только тех, кто не потерял еще способность сочувствовать. Если бы он тогда выбрал меня своей женой, я носила бы его на руках, Сашка! Первая моя любовь… платоническая, к сожалению. И настоящая.

- К чему ты? – не совсем поняла я, - что Илья ему и в подметки не годится?

- Да не об Илье я! Место там… страшное и святое благодаря этим людям. Потом, через годы мне пришлось сдать туда свою бабушку… маме не доверила, сама тоже не тянула – при раке поджелудочной такие страшные боли, что их не может терпеть даже женщина, Саш. А вот Арифу я доверила самое дорогое, людям его свою бабушку доверила. И еще... это сейчас квоты по оксидону, ремифентанилу и фентанилу выросли от полутора до семи раз, а тогда – хрен вам… Мчалась туда после работы и купала, сидела с ней, говорили мы, ру-уки цело-овала-а… - почти, как я вначале, тихо завыла она. И я следом. Но уже иначе.

Я плакала по своей бабуле. И это были другие слезы – не убивающие и душащие, а светлые, что ли?

- Я рыдала тут… не по Илье, Лара. Да – обидно за Вовку и почему-то очень сильно за то, что он обесценил мою заботу - те же яблоки…

И потихоньку... может в ответ на ее откровенность, я рассказала весь наш с Ильей разговор.

- И знаешь… со временем правда смотришь на вещи иначе – мне тоже приходило в голову это сравнение – раб. Кто из нас прав, я не знаю и сейчас. Может я – все вышло, как я планировала. Может он – лучшие пять лет мы провели, отказывая себе во всем. Но он умница, такой умница - больший кусок работы сделал он. И спокойный, ласковый всегда. Шмара эта не просто так… ей сильно повезло с ним, Лариса! Если это меня он не любил!.. Ее я так люто ненавижу, как никогда и никого – она сделала это с ним… ненормальная, сумасшедшая тетка. Больная – заперла и ждала, когда мужик будет готов к спариванию. Ее не в тюрьму - ее под расстрел, Лара. Это монстр с вывернутым, извращенным сознанием. И если только краем… воздухом гнилым оттуда пахнет на Вовку, я сдохну, но уничтожу ее!

- А его ты оправдываешь? Нет, я, как врач… там явно посттравматическое расстройство. Но не совсем же снимать с него вину? – шептала она в темноте.

Не знаю – смогла бы я днем, глядя в глаза практически незнакомому человеку, буквально выворачивать наизнанку душу? Вряд ли. Привыкла держать все в себе, держала бы и дальше. Но сейчас то ли момент истины для меня, а она так удачно оказалась рядом, то ли тот самый пресловутый эффект попутчика…

- Я его понимаю. Знаю. За