Шрифт:
Закладка:
Короче, про жизнь так называемого «пролетария» знает не понаслышке. Или же врёт в биографии, выдавая себя за пролетария — явление в те годы довольно нередкое.
Хочешь жить — умей вертеться!
Он принимал участие в Гражданской войне на стороне красных, сидел в тюрьме у белых, учился на медицинском факультете университета в Крыму, доучивался уже на юридическом факультете… В 1921 году перевёлся на факультет общественных наук Московского государственного университета и в прошлом году закончил его. Писал эпические поэмы и вот-вот должен был выпустить первый их сборник.
* * *
Был у меня с последним разговор:
— Рад приветствовать в наших рядах, Серафим! К сожалению, среди молодёжи не часто встретишь поклонника конструктивизма…
— Может, всё дело в подаче материала, Илья? На мой взгляд, слишком «сухо» излагаете вы — как свои идеи, так и научно-технические в целом. А молодёжь надо именно увлечь!
— Ну, а что делать? «Суха теория, мой друг…».
Подсказываю:
— Хм, гкхм… Может, жульнальчик какой технический замутить? Где вместе с фантастическими произведениями, печатались бы материалы научно- и технического содержания в виде популярных статей.
— «Замутить»? — словечко ему видать понравилось, — конечно, надо замутить!…Постой, как Вы сказали? «В виде популярных статей»?
Задумывается:
— Надо бы то, надо… Вопрос только в средствах на собственное издание и «популярных статьях» для него.
Проницающе-внимательно смотрит на меня. Я, не моргнув глазом:
Рисунок 18. Обложка журнала «Мена всех».
— На первых порах могу помочь вам со «спонсором» и с написанием статей по наиболее ходовым «заклёпкам». Могу даже название журнала подсказать: «Техника-молодёжи[1]». Ну, а дальше сами крутитесь — режим общий!
У меня есть скаченные из бездонных хранилищ Инета номера за пару десятков лет «старых» советских журналов «Техника — молодёжи», «Моделист-конструктор», «Юный техник» и даже — «Юный натуралист». Причём первый из них — скачан в виде статей по рубрикам. Кроме того — несколько научно-популярных книг, вроде «Теории решения изобретательских задач» Альтшулера — которую уже изучил Кузька-Домовёнок и его команда. Подгоняя под «стандарты» эпохи, материалов в печать вполне должно хватить — как минимум лет на пять.
Наша молодёжь будет более технически-подкованной — разве это не даст вполне определённый положительный эффект к грозному июню 1941 года⁈
— «Замутить», «ходовые заклёпки», «крутитесь»… он как будто пробовал эти словечки на вкус.
— Молодёжный сленг наших ульяновцев.
Мои ребятишки подхватывают мои словечки — привнесённые из 21 века, только влёт!
Обговорив все детали и договорившись о следующей встрече — где всё будет решено уже конкретно и, перед прощанием Сельвинский участливо интересуется:
— А каковы ваши дальнейшие планы, Серафим? Фантастика?
— К сожалению нет. Роман «Марс — наш!», видимо, будет первым и единственным в этом жанре. Дальше думаю написать цикл военных повестей… Ну, а там видно будет — зарекаться не буду.
Моё литературное творчество, будет как огонь снайпера: редким — но метким, ибо и без него мне есть чем заняться.
Про дальнейшую судьбу Ильи Львовича Сельвинского инфы у меня нет — надеюсь, минует его горькая чаша конца тридцатых — начала сороковых годов[2]…
* * *
Рисунок 19. Заседание Литературного центра конструктивистов 1929 г. Слева направо А. Квятковский, В. Асмус, Э. Багрицкий, К. Зелинский, Н. Адуев, И. Сельвинский, С. Свешников (Артур Сталк), В. Луговской, В. Инбер, Г. Гаузнер, Е. Габрилович.
Другой отец-основатель литературных конструктивистов — Корнелий Люцианович Зелинский, происхождением был из польских шляхтичей очень древнего рода. Старше нынешнего меня на шесть лет, Корнелий в 1918 году закончил философское отделение историко-филологического факультета работал военным корреспондентом, редактором и даже секретарём Совнаркома на Украине. Ныне он подвязался в Москве литературным критиком и считался одним из основоположников теории конструктивизма.
«Конструктивизм» трактовался им как идеология времени переходного к социализму. По мнению Зелинского, которое разделяла и вся группа, развитие техники развивает и самого человека, позволяя на единицу его силы и времени производить всё больше и больше «действия».
Даже термин специальный придумал — «грузовикация»!
Особое значение в литературном конструктивизме его теоретик придавал так называемой «смысловой доминанте» — теме произведения, которой должны подчиняться все его компоненты.
Конечно, на мой взгляд человека из будущего: наив — просто ключом бьёт. Однако, за неимением лучшего…
Потомок крестьян приехавших когда-то в Москву, интеллигент «во втором поколении» Алексей Николаевич Чичерин, из литературных конструктивистов — был наиболее оригинальным, изобретательным и оригинальным до конкретных заскоков. Получив высшее образование, он литературой занимался буквально с детства — давал частные уроки русского языка и литературы, публиковался в студенческих изданиях, занимался книжной коммерцией.
Его первая стихотворческая книга «Шлепнувшиеся аэропланы» вышла в 1914 году, однако широкой публике Алексей Чичерин больше был известен как чтец «бархатным благовестом» произведений Владимира Маяковского. И даже сам автор якобы признавал, что это он делает лучше него.
«Конструктивизм» подвергался нападкам со всех сторон. Считалось, что его приверженцы все до одного «интеллигенты» (на себя бы в зеркало посмотрели!), что они преклоняются перед техническими достижениями Запада (как преклоняться перед советскими «техническими достижениями», если их пока нет?) — именно за это, их в конце 20-х «сожрал» РАПП.
Ну а в этот раз мы ещё посмотрим — кто кого «сожрёт».
* * *
Практически всю весну 1924 года, я провёл столице лишь кратковременно возвращаясь в Ульяновск — для решения тех дел, что без моего присутствия не решались.
Кроме всего прочего, потихоньку-помаленьку вживаясь в литературную жизнь Москвы и всей страны в целом, я со многими писателями и поэтами познакомился и сошёлся накоротке, как говорится.
Такие знакомства не будут лишними в свете некоторых моих задумок!
Мне благоприятствовало: во-первых — наличие рекомендации от «иманжистов», во-вторых — мой «попаданческо-фантастический» роман «Марс-наш!», мал-помалу набиравший популярность.
Вообще, фантастика в эпоху НЭПа была явно в тренде!
Вместе с нашумевшей в прошлом году «Аэлитой» А. Толстого, или менее известными «Грядущим миром» И. Окунева (город будущего — управляемый чем-то вроде компьютера), «Через тысячу лет» И. Жукова (синтетическая пища) — в этот период было опубликовано около двухсот книг жанра научной и не очень научной фантастики. На этом фоне моё творчество не выглядело чем-то необычным, что касается сюжета. Если же думающий человек внимательно присматривался к описываемым в романе «заклёпкам», это могло дать
