— Как бы то ни было, — плавно продолжил Гарри, — я довольно много узнал о том, через что он прошел в прошлом году. Откровенно говоря, чувствую, что должен извиниться перед ним.

Гермиона почувствовала, как брови поползли наверх.

— Перед Драко? Почему?

Гарри кивнул и почесал шею.

— Я вроде как требовал узнать больше, быть более вовлеченным в дела и планы Ордена. Ну, знаешь, если собираюсь рискнуть своей жизнью? — он посмотрел на нее с мимолетной улыбкой.

— И они согласились?

— Да. Они используют дом, в котором я живу, для встреч. И я на них присутствовал. Поэтому слышал о Малфое и его семье. О том, что произошло. Почему он так поступал. Как изменились его взгляды, — его глаза остановились на ее. — Ты знала, что он принял сыворотку правды и отдал свои воспоминания?

— Нет, — тихо ответила Гермиона. — Добровольно?

Гарри кивнул.

— Он настаивал. Орден не мог заставить его, потому что тогда он был несовершеннолетним, но Малфой сам хотел. Отец его не поддержал, однако, его мать дала свое разрешение.

Гермиона протяжно выдохнула от внезапно нахлынувшей печали за Драко.

Его мать.

— Он рассказал мне немного о том, что случилось, кстати, — неторопливо произнесла она. — Не открытым текстом, но достаточно, — она повернула голову к Гарри. — И он извинился.

— За что?

— За все. За грязнокровку, предубеждения. Объяснил, как менялся.

Воспоминание о разговоре на скамейке вспыхнуло в сознании Гермионы. Она сжала кулак и ударила диван.

— Это несправедливо, Гарри. Он хочет этого. Я хочу этого. Но он просто не позволит этому случиться.

Гарри пожал плечами.

— Я понимаю. Понимаю, откуда растут ноги.

— Конечно ты понимаешь. Я, блять, знала, что ты так скажешь, — гнев Гермионы выплеснулся наружу.

— Я рад, что он так думает. Это доказывает, что он действительно заботится о тебе.

— Но ты должен понять, как же это несправедливо и высокомерно просто принять это решение и не дать мне даже права голоса? — она встала и пересекла комнату, нуждаясь в движении из-за своего возмущения.

— Это чудовищная ответственность, Гермиона.

— Я это знаю. Боже, — она прислонилась лбом к стеклу окна в гостиной и посмотрела прямо перед собой, едва замечая ярко-синее небо и желтые стены домов по другую сторону узкого переулка. — Но, что если это конец, Гарри? Что, если это все, что у нас есть? Наш единственный шанс, — ее взгляд остановился на глазах друга в отчаянной мольбе.

— Это единственный веский аргумент против, — тихо сказал он. Комната погрузилась в тишину, пока Гарри не заговорил снова. — Мне с трудом удается верить своим глазам, но я вижу, как сильно ты заботишься о нем. Ты собираешься поговорить с ним? Просто прозвучало так, словно ты довольно поспешно оставила его вчера вечером. А он, определенно, тоже подавлен. Если захочешь, эм-м, настоять на своем, то, вероятно, именно сейчас он крайне уязвим.

— Ох, ты же меня знаешь, — она издала резкий, горький смешок. — Никогда не могу оставить все как есть. Наверное, я попробую поговорить с ним еще раз. Для начала, хочу узнать, о чем он говорил с Люпином, — Гермиона провела руками по волосам, отбрасывая их со лба одним грубым движением. — Еще вина? — она указала кивком головы на бокал Гарри.

— Эх, почему бы и нет?

— Славно, — Гермиона подошла к холодильнику, но прежде, чем открыть его, вскинула голову. — Твоя очередь.

— А? — Гарри пытался выглядеть вальяжно, но его щеки покрылись румянцем.

— Твоя часть этого разговора, — Гермиона достала бутылку, атаковала ее штопором, наконец, открыла и вернулась к дивану. — Что ты сказал ранее.

Взгляд Гарри был сконцентрирован на полу, его пальцы беспокойно трепали плетеную отделку на декоративной подушке.

Гермиона покачала головой и вскинула ладонь.

— На самом деле, позволь мне перефразировать. Ты не обязан ничего рассказывать мне. Если не хочешь. Я хочу выслушать тебя, и я рядом. Что бы ты ни хотел рассказать мне или не хотел, все хорошо, — она протянула ладонь и коснулась его руки.

Гарри сделал очень глубокий вдох и поднял на Гермиону взгляд.

— Э-х-м. Что ж, ты уже наверняка имеешь некое предположение, учитывая, что я тогда сказал.

И у Гермионы оно было — оно удивляло, но как только она все обдумала, многое обрело смысл. Она не хотела говорить за Гарри, поэтому просто медленно кивнула.

— Я осознал, точнее, осознавал некоторое время, что меня… привлекают не только девушки, — Гарри говорил с трудом, его голова снова опустилась. — Думаю, я впервые почувствовал это, наверное, на четвертом курсе. К Седрику… и потом к Биллу. Не то чтобы у меня что-то с кем-то было, я просто… обратил на них иное внимание, — он быстро поднял взгляд на Гермиону, и она подбадривающе кивнула. — В основном так и было. Просто внимание. Например, я однозначно обратил его на Малфоя в прошлом году, когда выслеживал его, словно ищейка, — он вскинул брови.

— Ну, он возмутительно привлекателен, — Гермиона усмехнулась, поднимая бутылку вина.

Гарри коротко посмеялся, кивнул, и она наполнила его бокал.

— И потом это лето. Я, э-э, был не один в убежище.

— Не один? — Гермиона горела от любопытства, но на инстинктивном уровне знала, что сейчас надо терпеть и слушать.

— Нет. Мне тоже назначили напарника, — его глаза дернулись к ее. — Это Дин.

Тысяча вопросов заполнили ее сознание, но она успокоила их на время, сказав только:

— Поняла.

— Я знаю, тебя интересует, что с Джинни.

Гермиона повела плечом.

— Ну, да.

— Это только между мной и Джинни, но я просто скажу тебе, что она знает, и она не против. Мы приняли решение не быть вместе, когда покидали школу. Еще до всего остального, — он издал резкий вздох. — Слушай, она мне очень дорога. Но я все еще пытаюсь найти себя. И, ну, ты знаешь, над моей головой висит смертный приговор. Так что это невероятно сложно.

— И тебе всего семнадцать, — бережно сказала Гермиона, думая о Тео в оливковой роще.

— Мне всего лишь блядские семнадцать! Ну, почти, — воскликнул Гарри, хрипло усмехнувшись. — И Дин действительно понимает. Все это, — он взмахнул рукой. — Понимает, что здесь речь о том, чтобы делиться тем, чем можем, и не более.

— Я понимаю, о чем ты, — вполголоса произнесла Гермиона. — Должно быть, это приятно. Иметь комфорт и… разрядку, — она почувствовала, как слегка покраснела, и щеки Гарри тоже вспыхнули.

— Да. Так и есть, — он сделал большой глоток вина.

— Ты счастлив? — спросила она, ища взглядом его глаза.

Гарри несколько раз моргнул.

— Насколько это возможно, да. Я все еще чертовски напуган. И переживаю из-за того, что, подпустив кого-либо на свою орбиту, подвергну опасности. Я