В семь утра Кейт разбудил стук во входную дверь. Закутавшись в пушистый халат, она, спотыкаясь, спустилась по лестнице. Приехал Энди с заказанными продуктами. Он улыбнулся Кейт той же ухмылкой, которой его отец сводил с ума «Секси-кошечек». Кейт улыбнулась в ответ, стараясь не дышать на него вчерашним перегаром.

– Доброе утро, Кейт! Напоишь кофе?

– А ты бойкий.

Она попятилась, пропуская Энди.

– Я фермер, – пояснил он. – Когда у тебя утро, у меня уже почти обед.

Кейт включила кофеварку и взяла из буфета две кружки. Энди сунул ей свою дорожную – на дне виднелись разводы старого кофе.

– Ты просишь кофе у всех своих клиентов? – спросила Кейт.

– Только у тех, у кого есть кофемашины. Терпеть не могу растворимый кофе.

– К концу дня тебя вштырит.

– Мне это и надо. Фургон через сугробы не проедет, а я не могу поместить все заказы в лендровер; придется мотаться на ферму и обратно.

Кейт выглянула в окно.

– Ого!

Небо очистилось, а слой снега доходил уже до кормушки для птиц. От папиной рассады виднелись только зеленые верхушки. Внешний мир был неподвижен.

Кейт налила в кружку Энди двойную порцию. Она заплатила ему причитающееся плюс чаевые за беспокойство, вручила большую банку печенья от «Либерти» для семьи и заставила пообещать вести машину осторожнее.

– Увидимся на рождественской процессии! – крикнул Энди, уходя.

Кейт махнула ему вслед с уклончивой улыбкой.

Едва она успела натянуть джинсы и огромный рождественский свитер с девятью скачущими оленями, везущими сани веселого Санты, как щелкнула входная дверь, и отец позвал ее из прихожей.

Вместе они собрали в огороде засыпанные снегом овощи, завернули их в газеты и спрятали в деревянных ящиках в старом сарае для угля вместе с овощами, которые доставил Энди. Мак достал из сарая санки, положил на них индейку и ветчину, чтобы отвезти к себе в коттедж.

– Ты не пойдешь в этом году на процессию с пением гимнов?

– Нет, папа.

– Знаешь, вам двоим придется помириться перед твоим отъездом.

– Ты разговаривал с Эвелин?

– Нет. Я достаточно взрослый, чтобы понять, когда два умных человека поступают глупо.

Мак ушел, таща за собой санки с мясом. Кейт отнесла пакет с рождественскими подарками в гостиную, и устроилась на полу с липкой лентой и блестящей оберточной бумагой.

Лауре она купила серебряный браслет с двумя подвесками в виде инициалов ее детей: буквы «М» и «С», инкрустированные фианитами. Еще она взяла ей ваучер на спа-процедуры, которые вечно занятая подруга точно оценит по достоинству.

Для Мины была пижама с единорогом и милым тигром, а для Чарли – дождевик и несколько игрушек для ванны. Кейт аккуратно упаковала подарки и сложила стопкой под елкой.

Маку в подарок были в основном книги и одежда – он никогда не покупал себе одежду самостоятельно. Для Эвелин она приготовила набор лавандовых масел для ванны и лакомства из сувенирного магазина в поместье.

На дне пакета лежали фотографии в рамках. Несколько месяцев назад она наткнулась на старые снимки, когда разбирала коробки на чердаке. В основном это были фото с семейных праздников и вечеринок, но на одной она нашла улыбающегося Мэтта на свой четырнадцатый день рождения рядом с сестрой и мамой.

Кейт увеличила фотографию, напечатала в черно-белом цвете и вставила в рамку вместе с другим снимком Мэтта, где ему было десять. Там он сидел на ветке грушевого дерева. Она планировала подарить ему эти фотографии на Рождество.

Кейт взяла фото Мэтта на дереве и вспомнила тот день. Она сидела на ветке под Мэттом. Ее отец сфотографировал их по отдельности, а затем сделал общий снимок, где они сидели на ветвях, как эльфы.

Мама Мэтта позвала всех на чай, и Мэтт с Кейт слезли со своих насестов. Кейт бросилась вперед, но Мэтт схватил ее за руку, затащил за грушу и поцеловал в губы.

С тех пор она целовалась со многими мальчиками. Черт, она поцеловала немало мальчиков только за последний месяц. Но ничто не могло сравниться с тем первым поцелуем украдкой за грушевым деревом.

Кейт запихнула фотографии в сумку вместе с воспоминаниями и старыми историями. Может, уезжая, она оставит их у порога Мэтта в качестве знака примирения. Мак был прав. Глупо уезжать, не помирившись.

Ей нужно было отвлечься. Она надела резиновые сапоги и пальто, взяла фотоаппарат и отправилась искать вдохновения. Ноги неизбежно привели к Гончарному переулку.

«Секси-кошечки и клубочки» связали шерстяные звездочки с золотыми крапинками. Игрушки с помпонами присоединились к мириадам украшений на ветвях елок и увитых плющом кустах остролиста.

Камера Кейт щелкала без остановки. К стволу дерева крепился вязаный венок, украшенный вязаными снеговиками, малиновками и новогодними елками. Еще один висел на узловатой ветке – с вязаными поганками и ежиками, укрытыми нежно-зелеными вязаными листьями.

Кейт уже была полна идей для тканей следующего года. Она решила показать покупателям «Либерти» работы «Секси-кошечек» и была уверена, что в магазинах найдется место для рождественских венков.

Когда она сфокусировала объектив на сверкающих пряничных человечках из соленого теста, из сквера донесся шум.

Выйдя из зарослей, Кейт с любопытством остановилась на краю зеленой лужайки. Кажется, на площади находилось полгорода. Раздавались испуганные визги и смех, пока люди пытались поймать стаю кудахчущих разлетающихся птиц.

Поперек лужайки стоял грузовик с открытыми дверями, похоже, врезавшийся в почтовый ящик. Несколько человек пытались вытолкать его обратно на дорогу. Клетки, из которых разбежались птицы, валялись на земле.

Кейт подошла ближе и увидела Энди, тащившего к фургону два длинных бревна. Он бросил их водителю под ноги, а другие мужчины начали мостить бревна под задние колеса. Энди, отряхивая пыль с рук, подошел к Кейт.

– Этот баран заблудился по дороге в поместье. Думал, это указатель, но не рассчитал глубину снега.