Шрифт:
Закладка:
Почему скрыли?
И вот эта незаконность отвода войск объясняет, что про «откат» практически никто из командиров нигде не сказал! Все, что мы почерпнули об этом событии, – из разрозненных и случайных проговорок участников и свидетелей тех событий. Во-первых, генералы не сказали об этом в своих мемуарах за все десятилетия от Хрущева до Горбачева. В 1947–1953 годах Военно-научное управление при Генштабе Советской армии проводило опрос военачальников, командовавших в 1941 г. войсками прикрытия. В числе других задавались вопросы, как и когда войска заняли свои оборонительные участки. Но об отводе с позиций в полевые лагеря не сказал практически никто из командиров!
Не менее показательно, что об откате почти ничего не сказано в доступных на данный момент документах военного времени. 22 июня во многих частях были заведены журналы боевых действий (ЖБД). Неудачи и поражения в первые дни боев потерпели практически все (кроме разве что 99-й стрелковой дивизии). Поэтому командирам естественно было бы оправдать неудачи тем, что их частям пришлось отойти назад и они не были в полной боевой готовности, тем более что это правда. Но в тех журналах (написанных большей частью задним числом) об отводе в лагеря – тоже ни слова. Исключение составляет разве что ЖБД 10-й сад, зафиксировавший отмену готовности авиации, но то, что это авиационное соединение, а не сухопутное, только подтверждает правило.
Известны ЖБД Западного и Северо-Западного фронтов, выдержки из ряда подобных документов приводились в этой книге (журналы 11-го и 17-го стрелковых корпусов, 10-й бригады ПВО, 12-го мехкорпуса). Правда, в журнале Западного фронта не упоминаются объявление боевой готовности и выход на позиции 18–21 июня. Но это понятно – если 22 июня его дивизии не оказались на позициях, то как сказать о выходе туда 18.6 или 20.6, не указав про незаконный отвод 21.6?
Далее, спустя несколько недель после начала войны командиры многих соединений написали доклады о боевых действиях, в ряде случаев включив туда период с 18 по 21 июня. Вспомним отчет командира 7-й тд генерала Борзилова, написанный в июле 1941 г. Борзилов докладывал, что привел в боеготовность свою дивизию, в танки загрузили патроны и снаряды, что является правдой, поскольку его отчет подтверждают воспоминания других участников событий. Но когда немцы стали бомбить дивизию, то, как сообщает офицер входившего в состав дивизии 13-го танкового полка, патронов и снарядов в танках уже не оказалось:
«…открыли склад – там оказались только цинки с патронами. Набрали, кто сколько мог. Экипажи расселись возле своих машин, стали набивать патронами магазины к пулеметам. …На сборном пункте нам объявили, что Германия напала на Советский Союз. Мы получили ящики со снарядами прямо с подъехавших машин. По тридцать-сорок снарядов на танк, только осколочно-фугасного действия»348.
Даже в секретном отчете Борзилов не решился сказать, что ему пришлось по приказу сверху свести все проведенные мероприятия почти к нулю.
Но это еще не все. С 1942 по 1946 г. многие штабы написали истории боевого пути своих частей и соединений. Те из них, что воевали с 22 июня 1941 г., также иногда включали туда события последних предвоенных дней. (К примеру, здесь приводятся выдержки из истории боевого пути частей 10-й сд и 137 ГвИАП). И нигде в этих документах об этом откате практически ни слова!
Боялись Сталина? Безусловно, поскольку было за что, ибо рыльце в пуху оказалось у многих военачальников. Но боялись также и Жукова, который в том же 1942 году стал заместителем Верховного главнокомандующего! А через 10 лет после войны подошла политика «разоблачения культа личности», когда все можно было свалить на Сталина. В архиве Министерства обороны хранится сборник воспоминаний ветеранов войны, датированный 1958 годом, когда Жуков и Сталин уже сошли с исторической сцены. Там записаны воспоминания военачальников до командующих армиями включительно. Возможно, на его базе хотели сделать книгу или учебное пособие по проблеме кануна и начала войны. Но и там об откате глухое молчание.
Вот это отступление, нарушение официального приказа в сочетании с проявленной слабостью командирами, уступившими не просто незаконному давлению, но и явно предательским требованиям некоторых начальников, и привели к образованию своеобразного табу для советского генералитета с самого начала, поскольку в нем были замазаны очень многие. А те, кто устоял перед этим давлением, молчали уже из кастовой солидарности.
Вернемся, однако, к дальнейшим событиям дня 21 июня. Итак, буквально через 10–12 часов после появления «Директивы 20.6» ее выполнение вдруг стало резко тормозиться, а кое-где затем и полностью прекратилось. Давайте посмотрим, что произошло во второй половине дня, ближе к вечеру.
Войскам прикрытия – развлекаться?
Вернемся опять к воспоминаниям Сандалова.
Мы оставили его около 16 часов 21 июня, когда они с Коробковым вернулись из поездки по войскам и делились впечатлениями. Около 18 часов в Брест выехали член Военного совета Шлыков и начальник отдела политпропаганды Рожков.
Затем, после прогулки, около 20 часов Сандалов вновь встретился с Коробковым, и тот сообщил:
«… Итак, о делах на время забудем. У меня есть одно приятное предложение: в восемь часов на открытой сцене Дома Красной армии состоится представление артистов Белорусского театра оперетты – давайте посмотрим. Благо открытая сцена в сотне шагов.
– С удовольствием, – согласился я. – Надеюсь, спектакль минской оперетты будет не хуже, чем концерт артистов московской эстрады в Бресте, на который поехали Шлыков с Рожковым.
– Выдал! – засмеялся командующий. – А мне-то и невдомек, чего это они так рвутся в Брест…
Вечер 21 июня был для бойцов и командиров 4-й армии обычным субботним вечером: люди отдыхали, смотрели спектакли, кинофильмы, выступления коллективов художественной самодеятельности. А тем временем в другой 4-й армии – по ту сторону Буга – им готовили гибель…
В 20 часов вечера мы с командующим и своими семьями пошли смотреть оперетту “Цыганский барон”».
Итак, в Кобрине для офицеров управления 4-й армии в 20.00 началось представление минских артистов. В Брест, где командиры сидели прямо под прицелом немецких пушек, отправились не кто-нибудь, а член Военного совета армии Шлыков и начальник отдела политпропаганды Рожков, чтобы провести там концерт артистов московской эстрады. Указание о проведении концертов поступило в 4-ю армию еще задолго до 18 часов.
Одновременно в Белостоке давала концерт бригада из руководимого А. Александровым знаменитого ансамбля песни и пляски Красной армии. А в самом Минске
