То ли костры догорали, то ли свет начал меркнуть у нее перед глазами. Джиа балансировала между явью и спасительной тенью, где она привыкла прятаться от опасности.

– Оставьте их, – услышала она где-то вдалеке безразличный голос.

Должно быть, это был Дрейчьис. Его наемники подошли к Джиа. Они забрали ее оружие. Заломив девушке руки, связали их за спиной. А потом стянули перчатки и перерезали ей запястья. Но они не оттащили наемницу от ведьмака, оставив их обоих истекать кровью рядом друг с другом.

Джиа не чувствовала физической боли. Даже если бы она и попыталась противиться происходящему, у нее ничего бы не вышло. Девушка не могла пошевелиться. Тоска парализовала ее. Сейчас она ощущала лишь острую тоску и теплый запах Летодора. Его дыхание и стук сердца. Запах его крови. И ее собственной.

Кровь была горячей, липкой и будто разжиженной. Она все текла и текла, не переставая. Какое-то ужасное волшебство не позволяло ей свернуться.

В померкшем свете Джиа видела, как точно такие же светящиеся красные ручьи тонкими нитями струятся из других юношей и девушек. Ручьи ветвились и расползались по каменным плитам и по земле, но не уходили в почву, а как будто отторгались ею. Они втекали друг в друга, сплетались, словно составляя единую кровеносную систему – багровое древо новой нездешней и неестественной жизни.

– Прими нашу жертву. Дай свою силу. Прими нашу жертву. Дай свою власть, – снова и снова нашептывал слова заклятия стройный хор голосов.

И жертвоприношение свершилось. Брешь была найдена. Их услышали. Неистово взвыл ветер, а по земле пробежала дрожь. И где-то в неведомом словно приоткрылась огромная дверь таинственного подвала, выпуская наружу белый смрадный туман и нечто еще.

Застонали окружавшие монастырь деревья, заскрежетали друг о друга плиты площади. Сама земля пришла в движение, будто это была и не земля уже вовсе, а вязкие воды болота. Воздух же, напротив, стал сгущаться и отвердевать.

Вдохнуть получалось лишь урывками. Джиа будто бы захлебывалась. Она ощущала, как под кожей разливается смертельный холод и все медленнее бьется сердце. Все медленнее становится само течение времени.

– Холодно? – услышала она родной голос.

И свой ответ:

– Немного.

– Могу я тебя обнять?

Тьма поглотила мир вокруг. Пропали жрецы и их безумный шепот. Затихли крики раненых и вой ветра. Время остановилось.

– Все хорошо, – услышала она. – Ты справилась. Все хорошо.

«Нет! Я не справилась! Все кончено…» – крикнула она, погружаясь все глубже в темноту.

Реальный мир таял, уступая место воспоминаниям. Образы, голоса, эмоции – яркие цветные пятна во мгле.

– Если ты не хочешь…

Лес. Песня. Рассвет. Она слышала его голос. И ощущала их общее желание.

– Не надо. Я хочу, но не надо. Это все из-за песни…

Ее сердце отозвалось нежностью. Она почувствовала его теплые объятия.

– …Я хотел снова увидеть тебя и… обнять.

И страх.

– Я не знаю. Не знаю, что такое любовь.

Его удивление.

– Зачем? Ну, это приятно.

Ее обида.

– Нет. Это не только приятно, но и больно. Так сложен мир.

Его искренность.

– Чтобы не быть одной…

Ее нежность.

– …Нет. Не уходи, пожалуйста.

Она ощутила сладкое, слишком крепкое вино на губах. И его горячие ладони, в которых ей так хотелось спрятаться.

– Хорошо. Я никуда не уйду.

…Шелест фонтанов. Розы. Первый поцелуй. И смятение. Поцелуй и желание.

– Вам ведь это не запрещено?

– Нам ничего не запрещено.

Доверие.

– Обещаю, что твоя тайна умрет вместе со мной.

Мечты.

– Все пытаюсь понять, какая из тебя выйдет хозяйка.

– А тебе никогда не хотелось остаться… здесь?

И долг.

– Мне уйти?

– Да. Пожалуйста. Уходи.

Рассвет. Его поцелуи. Его ласки.

– Ты обещал уйти.

– Я уйду, Джи… Только поцелую тебя и уйду…

Нежность и страсть, пред которыми отступают и гордость, и страхи. Что-то невероятное, еще более пьянящее, нежели вино и поцелуи.

– Уходи. Прошу… Ты обещал…

– Я уйду… Только поцелую тебя.

Ее сердце остановилось на миг, а затем забилось с удвоенной силой. Что это? Так хорошо. И так больно. Очень больно. Невыносимо больно! Так устроен мир?

Темнота перед глазами. Воздух. Ей не хватает воздуха! Она задыхается. Она задыхается не от удовольствия – от боли.

Мрак и сияющие алым огнем ветви гигантского древа. Оно разрастается, делается все выше и шире. Древо прорывает ткань реальности. Оно раскачивает на ветвях небо, а корнями разрывает земную твердь. Ветви – огонь. Нет. Не огонь – это кровь. Ее кровь. Его кровь. Человеческая кровь.

Их кровь – сила на руках людей в белом. Истощенные годами, опустошенные болезнью тела жрецов вновь наливаются силой. Теплом. Нежностью. Страстью. Жизнью. Ее жизнью. Его жизнью. Их общей жизнью.

– …А ты?

Он крепко обнял ее.

– А я догоню тебя. Я найду тебя – почую.

– Хорошо.

– Прошу тебя, уходи на юг. К морю…

Кровь на руках жрецов. Оборванная, короткая, но такая важная история, соединившая две жизни. Их общая жизнь, которой не случилось. Теплый ветер. Солнце в волосах. Запах моря. Ласковый шелест волн. Счастье.

– Очень больно. Но почему так больно, а?

– Это болит душа, ведьмак. Это процесс исцеления.

Десятки юношей и девушек, привязанных к деревянным столбам. Их кровь. Их отнятые жизни. Их тепло, нежность, страсть. Их неслучившееся счастье.

– Так значит, ты целительница – не убийца?

– Нет, Летодор, ты был прав. Я убийца.

Она убийца. Она там, где нужна. Она там, где должна быть. Должна.

Джиа открыла глаза. Щекой она почувствовала прикосновение холодной кожи. Наемница поняла, она прижимается к пустой, лишенной жизни оболочке, но объятий не разжала. Словно надеясь на чудо, точно цепляясь за последнюю нить, что связывала их, она лишь крепче стиснула руки. Больше всего на свете она хотела вновь услышать биение его сердца, увидеть нахальную улыбку…

Но Летодора больше не было рядом. Он не ушел – пропал, растаял. Он стал частью воющего ветра и белого тумана, от которого пытался защитить ее, Орфу и других юношей и девушек. Возможно, он стал частью жуткого древа. Летодор не сумел продолжить свой путь, пусть и за гранью жизни.

Но она, убийца, сделала выбор. Она пройдет путь до самого конца. И она убьет всякого, кто помешает ей.

Да как они посмели встать на пути? На пути у ее счастья?! Как они посмели портить ее сказку?!

– Ибо оба мы идем своим путем, а Закон гласит, что за каждый шаг мы будем нести ответственность. И каждый наш выбор будет иметь свои последствия…

Девушка не могла пошевелиться. Она не ощущала ни рук, ни ног. Жизненной силы в ней почти