вдруг из экрана монитора выдвинулся наружу светящийся конус типа коридора со ступеньками, в конце которого – там, где только что был экран, – я увидел маленькую дверцу.

А в мою дверь уже били чем-то тяжелым, она сотрясалась – вот-вот сорвется с петель. Я вспомнил, что почему-то нужно раздеться догола, и лихорадочно начал стягивать с себя одежду. Скинув трусы, я ступил в конус света и увидел, что дверца в конце коридора распахнулась. Я шагнул к ней, конус света охватил меня целиком; я сделал следующий шаг, заметив, что словно бы уменьшаюсь в размерах. Но открытая дверца неудержимо влекла к себе – за нею был кусочек какого-то зеркального зала со свечами, – я шагал туда по ступенькам, слыша за спиною грохот и выстрелы.

Милиционеры наконец ворвались в комнату, я заметил их краем глаза. Они рванулись к компьютеру, но остановились, ошалело наблюдая, как я вхожу по светящимся ступенькам к маленькой, размерами с экран монитора, дверце. Еще мгновенье – и я ступил туда, в неведомый мир, а мои преследователи остались там, где были.

Глава 9. Мир представлений

Я попал в просторный полутемный зал, где по стенам в канделябрах горели свечи, отражаясь в старинных зеркалах. Высокие окна были задернуты тяжелыми бархатными шторами. Стояла изогнутая мебель, как в Эрмитаже.

Было прохладно или, может быть, так казалось, потому что я был абсолютно голый. Мне стало не по себе: попал куда-то в гости в чем мама родила! Неудобно. Что скажут местные жители?

И только я подумал о местных жителях, как за одной из дверей раздались решительные шаги. Не успел я нырнуть за штору, как дверь с грохотом распахнулась и в зал уверенной походкой вошел человек в старинном камзоле и в ботфортах. Он был низенького роста, плотный, с большой головой и длинными волосами, заплетенными сзади в косицу.

– О! Голый мальчик! Какая прелесть! – воскликнул он.

Я не находил в этом никакой прелести. Жался к стене, загораживая неприличное место ладонями. И все же здесь было немного лучше, чем там, с милиционерами.

Человек подошел ко мне, внимательно осмотрел, хмыкнул. Потом протянул короткую руку.

– Капитан Комик.

– Дима… Баранов, – я неуверенно пожал его ладонь.

– Почему не по форме? Тебе же было сказано: выбери форму одежды! – поинтересовался капитан.

– Не успел. Обстоятельства.

– У нас здесь тоже… обстоятельства, – внезапно понизив голос, сообщил капитан. – Нужно срочно вписаться в игру. Иначе можешь погореть.

– Как? – спросил я.

– Каждый горит своим пламенем, – изрек Комик.

Он оглянулся по сторонам и вдруг, в порыве решимости, сорвал с окна штору, обрушив ее на пол. Никогда бы не подумал, что у капитана столько силы в его коротких руках. Он мигом отодрал от шторы внушительный кусок и протянул мне.

– Завернись.

Я кое-как завернулся в штору и стал похож на зеленого бархатного индуса. Точнее, на индуску.

– Теперь валим отсюда, да побыстрей! – Комик свирепо улыбнулся и схватил меня за руку.

Но не успели мы сделать и шагу, как вдруг одно из зеркал как бы растворилось в воздухе, и за ним возникло изображение. Зеркало превратилось в окно, а еще точнее, – в огромную линзу, за которой было видно что-то не очень отчетливое, но громадных размеров. Вдруг картинка за зеркалом стала четче, и я увидел придвинутое к зеркалу лицо неизвестной девочки в веснушках. Она с любопытством смотрела на нас.

– Опять Зинаида! – тихо вздохнул Комик. – Ничего не поделаешь, попались.

А девчонка за зеркалом что-то радостно закричала, но слов не было слышно. К ней подошла другая девочка-великанша, смутно различимая. Они о чем-то поговорили, причем мы с Комиком в это время стояли, как вкопанные, вместо того чтобы убежать.

– Эти очень плохо играют, – шепнул Комик. – Сплошная пытка.

И тут раздался сигнал в виде короткой громкой сирены, стены зала куда-то провалились, и мы с капитаном мгновенно оказались на парусной шхуне, на капитанском мостике. Шхуна плыла по морю, в небе сияло солнце, и еще в небе была какая-то дырка в виде прямоугольного окна, за которым я разглядел те же противные девчоночьи лица, наблюдающие за нами с каким-то бешеным азартом.

Я обеими руками придерживал на себе штору, Комик стоял рядом с рулевым, глядя в подзорную трубу; матросы бегали по вантам, как обезьяны.

На горизонте показался корабль, который приблизился к нам как-то на удивление быстро – будто подлетел. На мачте его развевался пиратский флаг.

– Приготовься к абордажу, – предупредил Комик.

– Мы их будем… абордировать? – изобрел я неуклюжее слово.

– Они нас.

И действительно, к нам через борт резво полезли пираты. Матросы вступали с ними в схватку. Скоро двое пиратов, размахивая саблями, оказались на капитанском мостике. Комик выстрелил, но промахнулся. У меня в руках тоже оказался пистолет. Я пальнул в другого пирата и тоже промахнулся.

– У-у, Зинаида! – прорычал Комик.

Штора свалилась с плеч, я снова оказался голым. Но уже вооруженным.

Внезапно какая-то сила подхватила меня, и я побежал на палубу. Капитан рванулся за мной. Я бежал к полубаку, наблюдая на бегу, как трое пиратов с помощью пенькового каната открывают люк в палубе. Люк был прямо на нашем пути, но повернуть или обогнуть его я почему-то не мог. Бежал прямо на него, пока ухмыляющиеся пираты держали за канат открытую дверцу люка, как мышеловку.

Еще шаг – и я рухнул в трюм. Следом за мной полетел туда же капитан Комик, успев снова прорычать свое: «У-у, Зинаида!».

Мы больно ударились о тюки с бразильским кофе. Люк над головою захлопнулся.

– Слава Богу, – облегченно вздохнул Комик.

– Почему? – спросил я.

– Девчонки не умеют извлекать нас отсюда. Можно просидеть до конца. Пускай там рубятся.

Наверху действительно происходила большая рубка.

– Капитан… – неуверенно начал я, пытаясь ощупью найти в полутьме хоть какую-то тряпку, чтобы прикрыться. – А собственно, где я нахожусь? Проясните, пожалуйста.

Капитан разорвал один из мешков, высыпал из него кофе, проделал в днище и с боков три дыры. Сунул мне.

Я с благодарностью надел мешок на голову, просунул в дырки руки. Мешок кололся.

– Ты в мире представлений, Баранов, – сказал капитан.

– Каких… представлений?

Капитан Комик вынул из кармана камзола трубку, не спеша набил ее табаком, закурил. Наверху слышались выстрелы, звенели сабли.

– Представление – это… – начал он, пуская клубы дыма. – Это то, что в голове. Твое представление о чем-то. С другой стороны, представление – это театр. Мы живем в мире игры, понимаешь?

– Нет, – честно сказал я.

– Все, что придумано людьми, существует. Запомни! – изрек капитан. – Любая фантазия тут же воплощается в мире