Когда его губы снова накрыли её, а руки недвусмысленно отправились гулять по податливому женскому телу, Мария всё-таки открыла глаза и с непониманием взглянула на парня. Он ответил ей фривольной улыбочкой и, приподняв за талию, развернул к себе спиной. Маша тут же попыталась вырваться, но его руки уже сжимали её грудь, а губы покрывали поцелуями спину.

– Может сначала в душ? – попыталась возразить девушка, с силой цепляясь за край дивана.

– Никакого душа, – услышала она в ответ. Этот шёпот, в котором явно слышался наигранный укор, стал для неё последней каплей, после чего Маша окончательно отбросила куда подальше все свои стеснения, домыслы и предрассудки и снова отдалась заполняющим её диким ощущениям.

Угомонились эти двое только ближе к вечеру, когда за окном уже догорали последние лучи заходящего солнца. Их отблески проникали сквозь большие окна и окрашивали светлый интерьер квартиры во все оттенки красного. Шторы в спальне оказались раскрыты настежь, что позволяло любоваться закатом, не вставая с кровати.

К слову, на всей территории Лёвиной жилплощади имелось лишь одно тёмное пятно, и то не чёрное, а цвета горячего шоколада с капелькой молока. Кровать. А вот простыни были оттенка тёмной южной ночи, а сам парень шутливо заметил, что это аллегория. Что вся эта квартира олицетворяет его самого… такого чистого, светлого правильного, но с несколькими довольно яркими особенностями характера, коими являлись выбивающие из общего колорита вещи, типа того оранжевого ковра, или жёлтого холодильника, или синих пуфиков в прихожей. А вот кровать… явно намекала на тёмную сторону его натуры, потому что эту область своей жизни Лёва никак не мог назвать образцово показательной и отвечающей всем нормам морали.

Услышав его рассуждения о самом себе и месте секса в его жизни, Маша даже порывалась встать и уйти. И пусть она прекрасно знала, что Лёва стопроцентный бабник и сам это признаёт, но слышать об этом лёжа с ним в одной постели оказалось для неё слишком.

Естественно никуда он её не отпустил, да и она не особо рвалась. Потому что, скрипя гордостью, была вынуждена признать, что не имеет никакого желания отказываться от того наслаждения, что он ей дарил.

Дотянувшись до своего телефона, Лёва разглядел на нём три пропущенных звонка от своего зама и снова откинулся на подушки.

– Из-за тебя я прогулял важную встречу, – сказала он, пропуская между пальцами Машины волосы. – Впервые за всё время, что работаю с отцом.

Девушка не видела выражения его лица, но по голосу поняла, что он улыбается.

– Ну, извини, – отозвалась она, переворачиваясь на живот и упираясь подбородком в его грудь. – Но ты сам никак не мог угомониться.

Он подтянул её выше и легко коснулся губами губ.

– Я бы и сейчас не останавливался, но нужно что-то перекусить. Кажется, мы собирались заказать обед?

Маша усмехнулась и, перекинув через него ногу, села сверху.

– Сейчас куда актуальнее будет ужин, – лукаво заметила она. Но взглянув за окно, где стремительно темнело вечернее небо, заметно погрустнела. – Мне пора?

Лёва не понял, что она имеет в виду. Если это было утверждение, то почему сказано так… будто она спрашивает его. Пора ли ей? Но заметив, какой натянутой стала её улыбка, мысленно чертыхнулся и резко сел. Он пытался поймать её взгляд, который девушка тщательно отводила, и ему пришлось взять её лицо в ладони и только так заставить посмотреть на себя.

– Уже хочешь уйти? – его тон показался Маше неожиданно серьёзным, а взгляд настороженным.

Она сдержанно ему улыбнулась и встала с кровати. Лёва её не удерживал, лишь внимательно наблюдал, как она оглядывается по сторонам в поисках своей одежды и никак не может понять, куда же та делась. Девушка старательно делала вид, что всё в порядке, что она ничем не расстроена, но губы при этом оказались плотно сжаты, а движения выглядели напряжёнными.

И Лёва знал причину этих её метаний. Именно из-за таких вот женских штучек, которые чаще всего были наигранными, он и не приводил девушек к себе, предпочитая либо их территорию, либо номера гостиниц. И Маша оказалась первой любовницей, которую он притащил в свою обожаемую квартиру. Но… она не задавала провокационных вопросов, не клянчила, не напрашивалась на приглашение остаться. Наоборот, делал вид, что всё в порядке. Будто она знала… на что шла.

И только теперь Лёва понял, что действительно, знала. Ведь Мира не смогла бы промолчать и обязательно рассказала бы подруге о его бзиках в плане противоположного пола. Что дальше первого секса его отношения с девушками никогда не заходят, потому что, получив в своё распоряжение податливое женское тело, жадное до его ласк, ему становилось попросту не интересно. И теперь, видя, как Маша, тщательно замотавшись в тёмный плед, отправляется на поиски своих вещей, он вдруг пришёл к неожиданному выводу, что не хочет, чтобы она уходила. Нет, он был полностью удовлетворён, и сил на продолжение постельных подвигов уже попросту не осталось, но эту хрупкую брюнетку отпускать от себя всё равно не желал. И сие открытие стало для него поистине шокирующим, потому что никогда раньше таких мыслей в его голове ещё не возникало.

И самое время бы покопаться в себе, разложить по полочкам чувства и эмоции, и только после этого уже делать какие-то выводы, но… Маша явно собиралась уходить, и Лёва не сомневался, что если сейчас её вот так просто отпустит, то вернуть этого упёртого ангела обратно будет ой как непросто.

Маша уже успела натянуть на себя бельё и шорты и как раз разыскивала потерянную майку, когда её вдруг неожиданно развернули и прижали к белой стене.

Девушка с какой-то потаённой грустью изобразила на лице беззаботную улыбку, и чуть склонив голову, посмотрела на Лёву.

– Кода же ты угомонишься? – поинтересовалась она, вглядываясь в черты его лица с таким усердием, будто старалась их запомнить. – Я уже стою на ногах с большим трудом, и совершенно ни на что не способна. Вряд ли тебя устроит в постели беспомощное бревно.

– Я и сам… устал, – отозвался парень, целомудренно взяв её за руку. А учитывая, что одеться он не успел, выглядел это жест как минимум странно.

– Проводить вышел? – в её голосе всё-таки проскользнул сарказм.

– Нет. Собирался заказывать еду и хотел спросить, что ты хочешь на ужин, – он тепло улыбнулся, ловя её растерянный взгляд. – А потом я сам отвезу тебя, куда скажешь.

Маша подняла голову, всеми силами стараясь удержать на лице выражение равнодушия, но вдруг решила, что сил на игру уже не осталось,