— Сколько их? — спросил Кроули.

— Все, кто не спит. Ты не слышишь их? Думаю, даже он слышит.

Я понял, что женщина подразумевает меня, и послушно напряг слух, хотя в то же время старался не замечать, что с приездом в Уоррендаун, отвратительный запах овощей в моей машине усилился. Через несколько мгновений я услышал серию повторяющихся высокотональных звуков — детские голоса распевали какую-то молитву. Я вздохнул с облегчением, и мой пассажир тоже.

— Она в школе, — сказал он.

— Это она. Там, где всегда было её место, — добавила женщина, бросив взгляд через плечо на свой дом, при этом из-под её шарфа показалась часть подозрительно большого уха.

— Время кормления, — сказала она и начала расстёгивать платье на груди, отступая в дверной проём, за которым, казалось, что-то прыгало по голому земляному полу.

— Увидимся там позже, — крикнула женщина моему спутнику и закрыла дверь.

Я дёрнул рычаг передач и поехал через деревню так быстро, как только мог. Из окон приземистых домов с плотными занавесками выглядывали лица, и я убеждал себя в том, что именно из-за полумрака эти лица показались мне такими разжиревшими и расплывчатыми. Наверное, мне передалось нервное напряжение от Кроули, поэтому мне казалось, что у местных жителей огромные глаза. В центре Уоррендауна домики, некоторые из которых я принял за магазинчики без вывесок, теснились к дороге. Их словно вытеснили насыпи позади них, что были такими же широкими, как дома, но ниже, и кто-то покрыл их соломой или травой. Дома на окраине деревни ещё глубже ушли в землю; два или три из них вообще рассыпались, в то время как другие настолько заросли листвой, что только неясные и вялые движения за полутёмными незастеклёнными окнами наводили меня на мысль, что дома обитаемы. Я почувствовал, как гнилая растительная сладость в воздухе каким-то образом тянет все дома вниз, что грозило и моей машине, и мне пришлось сдержать ногу, чтобы не наступить на педаль газа. Теперь машина почти вырвалась из деревни под названием Уоррендаун, длина которой едва достигала полумили, и высокие голоса замолкли, прежде чем я смог различить то, что они пели — гимн, как мне подсказали мои инстинкты, хотя язык мне был совершенно не знаком. Мне было интересно, проехал ли я школу, и я собирался сказать Кроули, что не успел пересмотреть маршрут, когда он вдруг пробормотал:

— Вот и всё.

— Как скажешь.

Теперь я увидел, что последние пятьдесят или около того ярдов левой стороны Уоррендауна были заняты одним длинным курганом, обложенным соломой, травой и мхом. Я остановил машину, но поставил ноги на педали.

— Что ты хочешь делать? — спросил я.

Пустые глаза Кроули повернулись ко мне. Возможно, из-за своего нервного напряжения, его глаза почти вылезли из глазниц.

— Почему ты спрашиваешь?

С меня было достаточно. Я протянул руку, чтобы выпустить его из машины, а дверь школы распахнулась, как будто я подал сигнал. В дверном проёме стояла молодая женщина, которую я едва мог рассмотреть, если не считать коричневого платья до щиколоток, с длинными рукавами; моё внимание привлекло зрелище позади неё — по крайней мере, полдюжины маленьких тел, собравшихся в беспокойную кучу на голом полу тёмного коридора. Когда некоторые из них вяло подняли головы, чтобы посмотреть на меня широко раскрытыми глазами и снова вернуться к своему занятию, Кроули выбрался из машины, перекрывая мне обзор.

— Спасибо тебе, ты знаешь за что, — пробормотал он. — Ты вернёшься сюда, не так ли?

— Значит ли это, что ты будешь готов уехать? — спросил я.

— Я узнаю это, когда ты приедешь.

— Я вернусь сюда до наступления темноты, и тебе лучше ждать здесь, на дороге, — сказал я ему и тронулся с места.

Я смотрел на Кроули в зеркало заднего вида до тех пор, пока живые изгороди не скрыли от меня Уоррендаун. Зеркало дрожало от неровностей дороги, но я видел, как он махнул свободной рукой мне вслед, вытянув туловище к машине, как будто собирался упасть на четвереньки и бежать за мной. Позади него из двери выскочила фигура, и когда Кроули обернулся, она схватила его. Я не смог толком рассмотреть её, заметил только очертания её большого лица, покрытого мехом и, без сомнения, обрамлённого волосами. Она и Кроули обнялись — во всяком случае, все её конечности обхватили его — и, когда я отвёл взгляд от этой близости, я заметил, что здание, к которому была пристроена школа, когда-то имело башню; камни от неё лежали разбросанные на задворках деревни, и они заросли травой. Меня не касалось, заботились ли местные о своей церкви, и почему те, кто учился в университете, решили стать простыми преподавателями в деревенской школе. Меня также не интересовало, какое влияние это место оказало на Кроули. Они достойны друг друга, сказал я себе, и не только потому, что выглядели так похоже. Как только Кроули со своей подругой исчезли из виду, я опустил стёкла и увеличил скорость, чтобы избавить машину от застойного безумного запаха Уоррендауна.

Вскоре грунтовая трасса привела меня к пересечению с главной дорогой, где я не увидел никаких дорожных знаков. Я плотно закрыл окна и помчался через развалины Клоттона, которые тонули в пасмурном небе и коварном холоде с тёмной реки. Я не сбавлял скорость, пока не увидел впереди Брайчестер, и больницу с кладбищем, что возвышались над его многочисленными улицами. На этих улицах я чувствовал себя спокойнее: в таком городе, как Брайчестер, со мной никогда не случалось ничего плохого, да и вряд ли могло случиться, особенно в книжном магазине. Я припарковал машину в многоэтажном здании на окраине Нижнего Брайчестера и пошёл сквозь толпу на первую встречу.

Мои новогодние книги продавались хорошо; в последнем магазине за день, возможно, слишком хорошо. Новая управляющая, ранее она была второй по должности, не только заказала больше копий, чем любой из её конкурентов, но и в преждевременном праздничном настроении уговорила меня помочь ей отпраздновать своё повышение. Одна рюмка привела к нескольким, не в последнюю очередь потому, что я, должно быть, пытался заглушить нервозность, которую у меня вызвали Кроули и Уоррендаун. Слишком поздно я понял, что мне нужно много кофе и что-нибудь поесть, и к тому времени, когда я почувствовал себя в состоянии вести машину, день уже закончился.

Наступили сумерки, словно паутина из сажи покрыла всё небо. С парковки я увидел огни, бегущие вверх по всему Брайчестеру, и исчезающие во тьме дома. Больница представляла собой мерцающий череп, рядом с которым лежали