залегла небольшая морщинка. Рассержен. Или переживает.

– Думаешь, наш ребенок…

Перес кивнул, не дожидаясь, когда она договорит – он всю жизнь надеялся, что ей не придется узнать трагедию смесков от вампиров:

– Я это знаю, Анна. К сожалению, я это точно знаю.

– И потому ты бросил меня.

Мигель поправил её:

– И потому я ушел в сторону. Потому что не хотел, чтобы ты плакала у реанимационного окна.

– Я не плачу.

– Да… – его палец поймал капельку, повисшую на её ресницах. – Ты не плачешь. Я переговорил с руководством собственной Окружной Скорой больницы. Они готовы в любой момент предоставить кровь фейри, если у вас закончатся запасы. А вечером приезжает Зак Клауд – он обещал помочь с новыми закупками крови. Все наладится, Анна.

Он положил свою ладонь поверх её –- такой узкой и беззащитной.

Анна вздохнула:

– Если ты не убьешь девочек.

Перес убрал свою ладонь и сухо сообщил, резко выпрямляясь:

– Локу не за чем ликвидировать. Она не вампир. Смесок, но не вампир. Возможно, полиморф, как и мать. А вот Сэм… Тут все сложно.

Анна все же не удержалась и спросила:

– Зачем, Миге? Зачем ты приказал её ликвидировать? Она же сестра Ник. Думаешь, та бы поняла и приняла твой выбор? Думаешь, мы бы все приняли его?

Мигель бесстрастно ответил:

– Я приказал выполнить закон, Анна. Это иное. И Ник бы поняла. Она приняла смерть Салли Беранже, она приняла ликвидацию её мужа Беранже, тоже хомофила. Линдро потом бы тоже понял – он недрогнувшей рукой писал в отчете о поездке в Двадцатый округ причину ликвидации Беранже: «хомофил». Чем Беранже отличается от Сэм?

– Тем, что та запутавшаяся девочка?

– Беранже тоже был когда-то мальчиком, Анна. И его кормильцы тоже были живы – он выпивал не до смерти. Но его Лин ликвидировал. Чтобы Лину не было больно, я и приказал все скрыть. Только поэтому, Анна… И… Будет скандал… Я заткнул рты самым большим газетам и телевидению, но… Будь готова к тому, что желтые газетенки будут трепать твое имя.

– Боишься, что все раструбят, что я твоя любовница?

– Анна, у писак нет совести, только сенсации. Я постараюсь принять удар на себя, но…

– Я сегодня в полдень забираю документы о разводе из мэрии.

– Анна…

– А мэрия работает до шести. Если тебе было так противно увидеть в газетах про любовницу… Можешь увидеть про жену… – Она повернулась к нему и заглянула в глаза: – Сделай хоть что-нибудь, Миге… Пожалуйста… Та девочка не заслужила смерть. Думаешь, легко ей сейчас в реанимационной палате лежать и думать: когда же за ней вновь придут? Придут, чтобы ликвидировать.

– Тех, кто на это обрек Сэм, я уже наказал, Анна. Только, боюсь, они ничего не поняли.

– Кажется, ты тоже ничего не понял, Мигель. – она вновь отвернулась к окну реанимационного отделения. – Ни я, ни Лин, мы не сдадимся. Мы не отдадим Сэм – и к оркам закон! Ты мог бы все исправить, но ты ничего не понял…

– Я понял тебя, тигренок. Мой маленький любимый тигренок… Учти одно – Эмидайо новый принятый закон касаться не будет. Если я смогу протащить закон о жизни для хомофилов – Эмидайо вне этого закона. Его я уничтожу в любом случае. Хорошо?

Анна повернулась к нему, всматриваясь и пытаясь понять – шутит он или нет?

– Эмидайо? Я думала, ты поставишь условием отсутствие у нас общих детей…

– Я понял – ты сильнее, чем я всегда думал. Ты выдержишь дни в реанимационном отделении. Но Эмидайо – я его лично ликвидирую. Его новый закон не будет касаться.

Он достал из кармана пиджака интер и принялся кому-то звонить:

– Руис, через час устрой пресс-конференцию в больнице святой Лалии – собери всех газетчиков и пригласи телевизионщиков. Скажи, что будет сообщение о хомофиле. О помещении я договорюсь… И встреться с жертвой – нужно его чистосердечное признание о нападении на свидетельницу… Мне плевать, что это сын судьи – не сам же судья. И плевать, что судья – наш союзник. Наш единственный союзник – закон… И саму свидетельницу навести – заплати в два, в три раза больше, но пусть даст показания о нападении. У тебя час. Время пошло. С Расселом я встречусь лично. – Мигель повернулся к Анне и осторожно поцеловал её в щеку: – Прости, но мне надо спешить. И ты заслужила свадьбу по всем правилам. Например, летом.

Анна прищурилась:

– Значит, свадьбы не будет никогда. Вечно ты увиливаешь в последний момент.

– Анна…

– Иди ты, Мигелито…

– Уже пошел – на конференцию.

– Я не туда посылала. – она отвернулась к окну – уже привыкла, что Миге всегда найдет причину отменить свадьбу. Он весьма предсказуем.

Перед тем, как с лязгом открылись двери больничного лифта, Мигель тихо сказал:

– Впрочем… В пять сорок пять у меня будет перерыв на ужин. Ты успеешь в мэрию?

Анна обернулась к нему:

– Я подумаю. Я очень хорошо подумаю, Мигелито.

– Святая кровь, оказаться одному перед брачным алтарем – это жестоко в моем возрасте. – Мигель зашел в лифт, и его двери закрылись. Выслушивать ответ Анны он не собирался.

– Надо было его прибить еще в львином логове, чтобы нервы не мотал, – пробормотала Анна. Но в мэрию она успеет – придет в пять пятьдесят девять, чтобы Мигелю жизнь малиной не казалась.

Глава 33 Воспоминания и сны 2

Сэм искренне не понимала суматохи вокруг неё.

Не понимала, почему Парра подхватил её на руки и потащил к машине. И сил отбиться нет, но хоть голову больше не сносит от любви к нему – то ли прошло, то ли отболело, то ли наны успокоились.

Не понимала, почему парень, которому она вскрыла плечо когтями, всю дорогу рассказывал ей мягким, профессионально утешающим голосом, что все наладится. И держал при этом за руку.

Не понимала, почему её привезли в больницу – зачем лечить, когда все равно ликвидируют – не так, на свободе, а по приговору суда в тюрьме или где у них тут казнят.

Не понимала, зачем её положили на хирургический стол… Она вампир, на