— Уже встала, внученька? Хорошо спалось? Завтрак давно готов, так что…

Даже не почувствовал, как появилась из дома. А ростом-то она почти с меня, хотя вчера показалась более высокой. Ого, как выглядит. Приоделась. Красивое черное платье. Светло-серый передник. Шаль на плечах. Седые длинные волосы, уложенные в аккуратную прическу опоясывающую голову косой. В общем, очень впечатляюще и скорее подходит какой-то богатой леди из города, а не бабушке, живущей в покосившейся избушке в лесной глуши. Кстати, сейчас, при свете дня стало четко видно, что женщина действительно очень стара. И вместе с тем, ну никак не вызывала ощущения божьего одуванчика. Прямая спина, плавные движения и ясный взгляд темных совершенно не подслеповатых глаз… с четко ощущаемой тревогой.

Наверно, пора мне ей ответить. Ну, вдохнем поглубже…

— Благодарю, бабушка, за доброту и ласку. Никогда не забуду!

Теперь поклониться. И пониже.

— Ты куда это собралась, внученька?

К усилившейся в ее эмоциях тревоге добавилась горечь и какая-то обида. Но я же поступаю правильно, разве нет?

— Мне… пора идти.

— Но ты только что вернулась!

Однако решение принято, и дороги назад уже нет. Обманывать после столь искренней доброты нельзя.

— Простите, бабушка, что ввела в заблуждение, и вы меня с кем-то перепутали. Я… не ваша внучка!

Вот и все.

— Знаю!

Столь неожиданный жестко произнесенный и откровенный ответ заставил поднять голову, и я вдруг увидел пронизывающий полный решимости взгляд. Внутри которого плескалась безмолвная мольба. Но не успел в удивлении что-то ответить, как женщина продолжила, уже более мягко:

— Я знаю. И не выжила из ума. И это не благодарность за спасение души, хотя оно не имеет цены. Извини, что не попросила разрешения сразу, но… меня зовут Лестия и позволь стать тебе бабушкой, хоть на чуть-чуть исправив содеянное родом человеческим… Са́ти!

Странные и немного непонятные слова, создающие внутри перехватывающий дыхание комок. И произнесенное имя… да пусть с ударением на первый слог, но все же…

— «Сестренка, ты называла себя этой женщине?! Только ответь без выкрутасов, прошу, нет, приказываю!»

— «Наименование „САТИ“ при разговоре с объектом „бабушка“ использовано не было».

— «Хорошо. Ну а о том, что ты мне соврала, утверждая, что не общалась без моего ведома, поговорим позже».

Теперь убрать одежду и башмаки. Застегнуть на горле плащ. Призвать маску и наруч. Включить «зрение» на максимум и… развернуть полностью ауру макхаров. Даже с усилением из резерва. Ах да, крылья. Их тоже проявить и распахнуть. Никаких секретов, как есть!

— Вы уверены… бабушка… что действительно все обо мне знаете и не принимаете за другую?!

Собственно даже представлять не нужно, как выгляжу. Маска на лице с черными провалами на месте глаз. Вихрь раскручиваемой вокруг тела Силы, поднимающийся столбом вверх. Исходящие темной дымкой крылья. И струящийся во все стороны белесый туман.

Однако женщина даже не вздрогнула, лишь как-то странно взглянула на мою маску. Потом вздохнула и проговорила:

— Достаточно. И остального мне не нужно. Совсем. А права я или нет — значения тоже не имеет. Прости, что от радости, позволила себе тогда лишние вопросы. Прошу, давай оставим прошлое, где оно должно находиться. Не надо его вспоминать. Ни мне, ни тебе. Поверь в настоящее. Неважно, кто кем был и чем стал. Здесь и сейчас, ты — внучка, которая вернулась домой!

Затем с какой-то уже надломленной надеждой и, похоже, даже не обращаясь ко мне:

— Хотя бы немного, пусть и после смерти…

И тут я понял, почему ее душа показалась мне такой странной. Затем увидел все остальное. То, к чему не приглядывался ранее. Стало откровенно стыдно, после чего я поступил так, как на самом деле очень, действительно, очень хотел… ушел, используя два «мерцания» подряд. Со стороны это наверно было похоже на то, как будто просто растворился в воздухе в небольших клубах серой дымки. А затем…

…

Поляна посреди леса. Слегка покосившаяся избушка. Женщина, устало прислонившаяся к косяку распахнутой двери, с глухой тоской уставившаяся невидящими глазами в никуда.

Неожиданно на тропинке между деревьев появляется небольшая босая фигура в рваном плаще и маске. Под не верящим взглядом, приблизившись, останавливается, затем открывает лицо и, согнувшись в глубоком поклоне, произносит:

— Я дома!

Получая в ответ, спустя небольшую, наполненную ошеломленной радостью, паузу:

— С возвращением!

После чего, фигура, оказавшаяся юной девушкой, делает последние два шага и обнимает стоящую на пороге женщину, продолжая:

— Как же я соскучилась по тебе… бабушка Лестия!

— И я… Са́ти… моя внучка…

…

Бабушка и ее внучка (2). Текущее время…

После того разговора прошло два дня. И я уже немного привык к происходящему, хотя до сих пор ощущал себя как воздушный шарик, плывущий в облаке блаженства. Не надо бегать, искать пищу, быть постоянно настороже. Спать голым на холодной земле. Все осталось там, в постепенно исчезающем прошлом. Сейчас же… я сидел за столом, уплетал невероятно вкусный (особенно после того, что ел ранее) суп, присматриваясь к следующей миске, и ловил на себе полный умиления взгляд. Похоже, отображение окружающего мира в розовом цвете было не только моей прерогативой. А ведь даже не представлял, что у нежити могут быть такие эмоции.

Да-да, после того как я уничтожил недодемона, Лестия действительно умерла… а потом воскресла. Только вот, как я понял из объяснений, специальное посмертное проклятие, делающее подобное, было предназначено, чтобы покарать тех, кто ее убьет. Больше ничего. Соответственно, не полноценное возрождение, а превращение в высшую нежить. Причем всего на несколько часов, так как заряд вложенной энергии был ограничен. Но, похоже, своим благословением, наложенным как раз в тот момент, когда тело проходило преобразование, я его сломал. А ведь еще мелькнула тогда мысль, что больно много энергии на столь простое действие ушло. Соответственно, результат вышел другим. Поэтому сейчас напротив меня сидел самый настоящий лич и… аккуратно прихлебывал из чашки травяной чай, закусывая сухариками. Много еды по сравнению с ненасытным животом, в котором сейчас исчезала здоровенная миска картошки с мясом (и это после такой же с супом), ему теперь не требовалось, но определенная необходимость присутствовала.

Совершенно верно, тело моей бабушки (кто скажет против — размажу по полу тонким слоем), застывшее между жизнью и смертью и ставшее своеобразной филактерией, удерживающей душу, по-прежнему непонятным образом функционировало. Сердце билось, разгоняя кровь по артериям, питая как бы мертвую ткань и требуя для этого соответствующие вещества, которые, естественно, поставлял желудок. Она даже дышала, снабжая организм кислородом. Но при этом… все это действительно было «не живым». И могло не работать. Правда, результатом стало бы разрушение и постепенное превращение в классический, обтянутый ссохшийся кожей костяк. Только вот зачем? Тем более сухарики действительно вкусные.