не могла ему ответить.

Он встал и повернулся, чтобы уйти.

– Я иду спать. Уже поздно.

Вскочив со стула, я схватила его за руку и заставила посмотреть мне в лицо.

– Я скажу тебе, зачем. Потому что я хочу кое-что сказать. Потому что я не могу больше жить с этой тишиной.

Наступила пауза. Том посмотрел на мою руку на своей.

– Отпусти меня.

Я сделала, как он просил.

Затем он пристально посмотрел на меня.

– Не можешь жить с тишиной. Понятно. Не можешь жить с тишиной.

– Нет. Больше не могу.

– Ты не можешь жить с тишиной, поэтому ты заставляешь меня нарушить ее. Ты обрушиваешь на меня и этого больного старика свои откровения, не так ли?

– Откровения?

– Я понимаю, в чем дело. Я понимаю, зачем ты вообще затащила сюда бедного ублюдка. Чтобы ты могла отругать его, как школьника. Ты все это записала, не так ли? Создала каталог заблуждений. Как плохую школьную успеваемость. Это так, Марион?

– Это не так…

– Это твоя месть, не так ли? Вот что это такое. – Он схватил меня за плечи и сильно тряхнул. – Тебе не кажется, что он уже достаточно наказан? Тебе не кажется, что мы оба достаточно наказаны?

– Это не…

– А как насчет моей тишины, Марион? Ты когда-нибудь задумывалась об этом? Ты даже не представляешь… – Его голос дрогнул. Он отпустил меня и отвернулся. – Ради бога. Я уже потерял его однажды.

Мы стояли вместе и тяжело дышали. Через некоторое время мне удалось сказать:

– Это не месть. Это исповедь.

Том поднял руку, как бы говоря: не надо больше, пожалуйста.

Но я должна была смотреть вглубь.

– Это моя исповедь. Дело не в чьих-либо ошибках, а в моих собственных.

Он посмотрел на меня.

– Ты сказал, что был ему нужен много лет назад, и это правда. Но сейчас ты тоже нужен ему. Пожалуйста, прочти ему, Том.

Он закрыл глаза.

– Я подумаю об этом, – сказал он.

Я выдохнула.

– Спасибо.

* * *

Утро после ливня выдалось холодным и ясным. Я проснулась, чувствуя себя странно отдохнувшей. Я легла поздно, но спала крепко, измученная событиями вчерашнего дня. Чувствовала свою обычную боль в пояснице, но тем не менее исполнила свои утренние обязанности с тем, что можно было бы назвать considerable brio[77], весело приветствовала тебя, заменила постельное белье, искупала твое тело и покормила размолотым витабиксом[78] через соломинку. Все это время я болтала, рассказывая, что скоро к тебе придет Том, и твои глаза смотрели на меня с надеждой.

Когда я выходила из твоей комнаты, услышала, как закипает чайник. Забавно, подумала я. Том ушел из дома в шесть, чтобы поплавать, и обычно я не видела его до вечера. Но, когда вошла на кухню, он стоял и протягивал мне чашку чая. В тишине мы сели завтракать, а Уолтер сидел у наших ног. Том читал «Аргус», а я смотрела в окно, наблюдая, как капли недавнего дождя падают с елок. Мы завтракали вместе впервые с того утра, когда ты разлил свою чашку с хлопьями.

Когда мы закончили есть, я принесла свою… – как бы это назвать? – свою рукопись. Я все время держала ее в кухонном ящике, отчасти надеясь, что Том наткнется на мою писанину. Я положила ее на стол и вышла из комнаты.

С того момента я не выходила из своей спальни, пакуя чемодан. Я собрала лишь несколько самых необходимых вещей: ночную рубашку, смену белья, мешок для стирки, роман. Не думала, что Том будет против отправить остальное. В основном я сидела на своем простом одеяле из «Икеи» и слушала низкое гудение голоса Тома, когда он читал тебе мои слова. Странный, пугающий, чудесный звук – этот шепот моих мыслей на языке Тома. Возможно, то, чего я хотела все время. Вероятно, этого достаточно.

Сегодня, в четыре часа, я приоткрыла дверь в твою комнату и заглянула к вам. Том сидел очень близко к твоей кровати. В этот час ты обычно спишь, но сегодня, после полудня, хотя твое тело не очень хорошо расположилось на подушках, которые тебе пристроил Том, – ты заваливался в сторону, – твои глаза были открыты и устремлены на Тома. Его голова (все еще красивая!) склонилась над моими страницами, и он слегка запнулся, но продолжил читать. Уже темнело, и я проскользнула в комнату включить угловую лампу, чтобы вы двое могли ясно видеть друг друга. Ни один из вас не глянул в мою сторону, и я оставила вас вдвоем, тихонько закрыв за собой дверь.

Тебе здесь никогда не нравилось, и мне – тоже. Я не пожалею, что попрощалась с мирной гаванью и бунгало. Не знаю, куда пойду, но Норвуд кажется хорошим местом для начала. Джулия до сих пор там живет, и ей я тоже хочу рассказать эту историю. А потом я хотела бы послушать, что расскажет она, потому что моих слов для меня уже достаточно. Сейчас мне очень хочется услышать другую историю.

Я больше не буду к тебе заглядывать. Оставлю эту страницу на кухонном столе в надежде, что Том прочтет ее тебе. Надеюсь, что он возьмет тебя за руку, когда закончит. Я не могу просить у тебя прощения, Патрик, но могу попросить выслушать меня, и знаю, что ты будешь хорошим слушателем.

Благодарности

Многие источники помогли мне в написании этого романа, но особенно я обязана книге «Смелые сердца. Жизнь лесбиянок и геев в Брайтоне 50-х и 60-х годов» (проект Brighton Ourstory); жестким мемуарам Питера Уайлдблада «Против закона» и немного, в меньшей степени, – «Приговору вам всем» Руперта Крофт-Кука. Еще спасибо Дебби Хикмотт из Screen Archive South East, моим родителям и Рут Картер за то, что поделились со мной своими воспоминаниями о том времени. Я также благодарна Хью Данкерли, Наоми Фойл, Каю Мерриотту, Лорне Торп и Дэвиду Суонну за их комментарии к ранним наброскам, Дэвиду Райдингу за его приверженность книге и Поппи Хэмпсон за ее редакторское мастерство. И спасибо тебе, Хью, за все остальное.

Примечания

1

Сеть продуктовых магазинов в Великобритании.

2

Nat King Cole, Patti Page, Perry Como – американские эстрадные исполнители, популярные в 1950–1960 гг.

3

Строчка из песни Some enchanted evening из мюзикла «Юг Тихого океана». В 1958 году по мюзиклу был снят художественный фильм. Песня стала популярной, она входила в