— А если бы сейчас было нужно с ней переспать?

— То я сказал бы, что у меня терминальная стадия герпеса. Или СПИДа. Придумал бы что-нибудь. Зачем мне это, когда есть ты? Понимаю, что сложно, но если не будет доверия, то зачем это все? Я такой же, как и ты. Она — чужая женщина из враждебного мира.

Рина шумно вздохнула и сцепила руки за моей спиной. Значит ли это, что я прощен?

— Тебе Погосян написал? — поинтересовался я.

Рина кивнула.

— И фоточки прислал, а потом — гневный текст, какой ты… нехороший человек.

Я выругался. Рина погладила меня по спине и смягчилась:

— Не убивай его. Он ведь думает, что ты меня предал. Отбил у него, а сам…

— Да, это выглядит именно так, — вздохнул я. — И меня он слушать не станет.

— Сама с ним поговорю.

Все еще обнимая ее, я повернул голову, чтобы оценить, что можно было увидеть со стороны. Наверняка над входом в «Гранд» камеры. Мне сейчас нельзя просто развернуться и уйти с Дариной, нужно довести дело до конца, прощупать Радина как следует. Один раз я понадеялся на благоразумие Дарины и не прогадал. Получится ли во второй раз?

— Я понимаю, это прозвучит странно… Мне нужна твоя помощь. Но ради твоей безопасности я не могу раскрыть деталей.

— Ха! Шпионские игры? — прошептала Дарина, отстраняясь.

— Типа того. Сейчас все наблюдают за всеми, и за нами тоже. Потому ты должна изобразить классическую тупую девчонку: разыграть сцену ревности, да поубедительнее, и убежать в ночь, но недалеко… Ты ж можешь понять, что у человека за болезнь, если у него что-то болит?

— Ну?

— А когда я выйду с этой девушкой, Энн, ты на нас налетишь со сценой ревности и просканируешь ее. Она была нормальная, а сейчас что-то с ней не то, голова болит, желания двоятся. Сделаешь?

Я не рассчитывал на помощь, но глаза Рины заблестели интересом, она кивнула.

— Да, придумаю что-нибудь. У врачей она была?

— Ничего не нашли. А она реально спать не может и еле стоит.

— Зато как лежит! — Рина отступила на шаг, толкнула меня в грудь, да так, что я чуть не упал, и как заорет: — Хорошо лежит, да? Мало тебе меня? На экзотику потянуло! Уро-од! Какой же ты, — она ударила меня в грудак, не в полную силу, но дыхание вышибло, и я сложился, — Мразь же ты какая! Чтоб ты сдох!

Означат ли это, что она мне поможет? Видимо, да.

Скривившись, она убежала в ночь. Охрана безучастно наблюдала за нами, а когда я направился к двери, все сделали вид, словно ничего не случилось. Интересно, Энн и Радин видели наш спектакль? Если даже нет, то позже он запись с камер просмотрит. Теперь все в порядке: приходила поклонница, устроила разборку. Не угомонилась, ушла не до конца, села в засаду…

К своему столику я не спешил, кивнул Димидко, поискал Погосяна, не нашел, значит, время его казни отодвигается. Пожал руку Колесу, который заговорщицки подмигнул. Радин, который все это время развлекал Энн, сделал приглашающий жест. Я подошел. Энн побледнела еще больше.

— Как вы провели без меня время? Все обсудили? — полушутя спросил я и прислушался к желаниям Радина. — Косточки мне перемыли?

Он хотел, чтобы все это побыстрее закончилось, и он получил благодарность от председателя симферопольского обкома. Желательно бы, конечно, «волгу», а то сын на развалюхе ездит.

Похоже, все же ложная тревога, и Радин в шпионские игры не вовлечен. А может просто Энн его успокоила, пока меня не было.

— Ты неважно выглядишь, мне страшно за тебя, — сказал я Энн. — Кажется, что тебе нельзя напрягаться и лучше прилечь.

— Не бросай меня! — взмолилась Энн, похоже, она не видела ссору с Дариной.

И снова двойственность: «Не отпускай» и «Проваливай к черту, оставь меня наконец». А еще в голове прочно засела мысль: почему все именно так и именно здесь, в Ялте?

Действительно ли происходит какой-то обмен информацией и идет игра спецслужб? А может, и нет ничего? Железный занавес только приподняли, и еще слишком рано для решительных действий. Будь моя воля, не лез бы на запад.,

Сегодняшний день меня изрядно утомил, потому я вызвал такси и сказал Энн:

— Давай я тебя провожу.

Девушка посмотрела странно, захотела противоположного, и я протянул руку, помогая ей определиться. Она воспользовалась помощью. Мы направились к выходу, когда стриптизерши вернулись на сцену и заработал стробоскоп.

Я остановил проходящего мимо Микроба, но он посмотрел на меня, как на мокрицу, и возжелал скинуть мою руку, но сдержался. Похоже, он тоже сопереживает Дарине, а меня считает моральным уродом.

— Вы тут еще долго? — спросил я.

Федор злобно прищурился и выдал:

— Где-то час. Но, думаю, часа тебе будет маловато. Или управишься?

Я принялся размышлять вслух:

— Туда двадцать пять, обратно двадцать пять. Управлюсь.

— А туда-сюда? — донеслось в спину.

А ведь я и правда выставил себя сволочью: девушку свою, которую любят и ценят мои друзья, на веселье не позвал, зато пригласил вот эту английскую леди. Может, Погосян не так уж и неправ в том, что сдал меня.

— Что происходит? — зевнув, спросила Энн, опирающаяся на мою руку. — Я им не понравилась?

— Дело не в этом…

Швейцар открыл перед нами дверь, и мы вышли на улицу, где прохладный ветер сразу же меня отрезвил. Я специально вызвал машину к соседнему зданию, чтобы охранники не вмешались в спектакль, который будет разыгрывать Дарина. Вон, кстати, и она шагает навстречу.

Когда до нее осталось несколько метров, я отчетливо считал ее желание расквасить смазливое личико этой девки! В принципе, ее желания были понятны, но станет ли…

И тут вдруг Дарина дернулась, словно ее подстрелили, замедлила шаг. Казалось, она вот-вот упадет, но я не стал ее поддерживать. Рина справилась, по щекам ее почему-то катились слезы, но походка стала твердой.

Энн поняла, что происходит, только когда Рина схватила ее за руку — для диагностики требовался тактильный контакт — и тут же шарахнулась, будто ее током шибанули. Покачнулась, слезы хлынули градом.

— Ты… ты… тварь! — пыталась она разыграть свою роль, но не получалось.

Вспомнилось, что она чувствует то же, что и больной. Понятно, Энн-то под обезболивающими…

— Оставь моего парня! — Она трясущимся пальцем указала на Энн, помотала головой и попятилась, попятилась, а потом вдруг колени ее подкосились, она упала навзничь, и по асфальту побежала кровь.

— Твою мать! — вскрикнул я, бросаясь к своей девушке, перевернул ее на спину.

Слава богу, это