Похоже, на корейскую делегацию увиденное явно произвело благоприятное впечатление и, возможно, заставило задуматься о путях развития собственной страны. Конечно, в Северной Корее не собираются затевать перестройку. Однако увиденное может заставить корейское руководство с большим вниманием отнестись к экономическим теориям и в целом – к роли экономического базиса в обществе, поиску своего, корейского пути экономических преобразований в столь сложной военно-политической ситуации, в которой находится КНДР.

Второй результат – пребывание в России позволило Ким Чен-иру понять, что Россия готова протянуть руку дружбы своим северокорейским соседям, как бы ни отличались наши политические системы. То, что российский народ относится к северокорейской системе, мягко говоря, прохладно – не секрет для Ким Чен-ира. Но он твердо усвоил, что Россия, сама еще до конца не выпутавшаяся из собственного коммунистического прошлого, не намерена навязывать кому бы то ни было свои рецепты и будет против насильственных попыток “миссионерства” в отношении КНДР.

Такое понимание, да еще на уровне руководителей государств, дорогого стоит. И пусть нам бросают упрек в “заигрывании с диктаторским режимом” (порожденный либо наивностью, либо злонамеренностью с учетом отчаянных попыток Запада наладить контакты с Пхеньяном). Россия больше, чем кто бы то ни был, заинтересована в том, чтобы ее сосед по планете был предсказуемым, зажиточным, интегрированным в международное сообщество государством. И лишения, переживаемые корейским народом, для нас вовсе не пустой звук. Во многом они порождены изоляцией КНДР: политической, экономической и духовной. Надо помочь ее преодолеть.

Однако мы, в отличие от “глобальных полицейских”, не настроены уничтожать “коммунизм вместе с его носителями”. Да и руководство КНДР не допустит иракского или югославского сценария, оно будет отчаянно сопротивляться, а силы и средства для этого есть. Значит, все внешние попытки “демократизировать КНДР” чреваты гигантским ущербом, причем не только для КНДР. Соседней России это не может быть безразлично.

Довольно бесперспективной для изменения характера режима кажется и взятая на вооружение президентом РК Ким Дэ-чжуном миссионерская политика вовлечения, или, как говорят сами северокорейцы, “политика удушения в объятиях”. Они подозревают в ней “двойное дно”. Только сама страна, общество, его лидеры должны выстрадать свой путь развития, путь, предполагающий серьезные перемены, но не ставящий под угрозу суверенитет и государственность, какой бы малоприятной ни казалась нынешняя политическая система. Россия это понимает и готова оказать помощь. Вот только помощь эта не должна быть непрошеной.

Углубление позитивной динамики отношений с Пхеньяном имеет прямой выход на укрепление политических позиций

России на Корейском полуострове и в Азии в целом, что можно считать еще одним солидным результатом визита. Причем роль России – стабилизирующая и конструктивная. Это отражено и в Московской декларации, подписанной руководителями двух стран по итогам переговоров. В ней содержится призыв к продолжению переговоров между Севером и Югом, достижению сдвигов в переговорах между КНДР и такими государствами, как США и Япония[320].

Северокорейцы прямо дали понять, что жесткая политика по отношению к КНДР со стороны американской администрации стала главным фактором “похолодания” на Корейском полуострове. Бесцеремонное выкручивание рук Вашингтоном своему союзнику (РК), апофеозом которого стало унижение президента РК Ким Дэ-чжуна, чьи предложения о продолжении либеральной линии по отношению к Пхеньяну американцами были отвергнуты, убедило северокорейцев: прежде чем иметь дело с Сеулом, надо договориться с США. Ким Дэ-чжун же, к которому в КНДР испытывают скорее жалость, чем враждебность, подождет (при этом северокорейцы, возможно, не полностью осознают, что его преемник на посту южнокорейского руководителя может быть и не столь к ним благосклонен).

Однако для торга с американской администрацией аргументов, воспринимаемых администрацией Клинтона, было недостаточно. Для начала диалога не помешала бы внешняя поддержка, чтобы американская сторона несколько снизила свои запросные требования. Это хорошо понимали в России, как и то, что визит в Россию (равно как и приезд в Пхеньян лидера КНР Цзян Цзэминя, и контакты КНДР с Евросоюзом) призваны укрепить переговорные позиции Северной Кореи в диалоге с США.

Очевидно, именно из этих соображений российская сторона согласилась включить в Московскую декларацию северокорейский пассаж о необходимости вывода американских войск из Южной Кореи, высказав понимание (но не поддержку) этого тезиса. При этом Россия сознательно пошла на определенные издержки в отношениях с Южной Кореей, которая официально выразила свое недовольство и указала, что это положение в российско-северокорейском документе является вмешательством в отношения между собой третьих стран – РК и США. К сожалению, Республика Корея оказалась здесь заложницей в чужой игре, что для Сеула, конечно, неприятно, хотя Россия на деле полностью учитывала ее долгосрочные интересы.

Дело в следующем. Ким Дэ-чжун ранее утверждал, что в беседе с ним в июне 2000 г. Ким Чен-ир в приватном порядке согласился с неизбежностью присутствия американских войск на Юге. Это вполне правдоподобно с учетом реальной геополитической ситуации на полуострове: американское присутствие служит страховкой военно-демаркационной линии от резких действий с обеих сторон. Реанимация КНДР данного тезиса на высшем уровне определенно направлена на то, чтобы “уравнять” совершенно неприемлемое для северокорейцев (пока не нормализованы отношения с Вашингтоном) американское требование о сокращении северокорейских обычных войск и вооружений. Чтобы решить это противоречие, надо снять взаимно неудобные требования и сесть за стол переговоров.

Есть признаки того, что эти дипломатические ходы России сработали, и американцы немедленно стали подавать сигналы северокорейцам о желательности начала диалога без предварительных условий. КНДР получила возможность говорить с США на равных, причем ей надо, чтобы переговоры начались “с того места”, на котором они остановились при прошлой американской администрации. Это в итоге повышает шансы достижения компромисса.

Таким образом, Россия заняла, казалось бы, безвозвратно утраченное ею в начале 1990-х гг. место влиятельного игрока за “корейским столом” без каких-либо серьезных материальных затрат.

Положения Московской декларации и подтверждение Ким Чен-иром моратория на ракетные запуски до 2003 г. – весомый аргумент в пользу решения проблем, касающихся ракетной программы КНДР и “противостоящей” ей американской ПРО, политико-дипломатическими средствами. Вряд ли, однако, это надо истолковывать как возможность создания “оси Москва – Пекин – Пхеньян” на основе антиамериканизма.

Едва ли не главное место на российско-корейских переговорах занял проект создания железнодорожного транспортного коридора между Севером и Югом Корейского полуострова, Россией и Европой. Реализация этого проекта не только принесла бы немалую материальную выгоду всем его участникам, но и стала бы решающим шагом на пути межкорейского примирения и развития современных форм экономического сотрудничества в Северо-Восточной Азии, до сих пор из-за реликтовых пережитков холодной войны