Шрифт:
Закладка:
Это отчисление в счет гонорара авторам не входит.
Я очень рад, что Ваша пьеса выйдет в нашем сборнике, — очень рад!
В ноябре — около половины — буду в Москве, значит — увижу Вас. Это тоже хорошо.
Ну, а пока — всего хорошего Вам и здоровья!
253
К. П. ПЯТНИЦКОМУ
21 или 22 октября [3 или 4 ноября] 1903, Москва.
Слушал пьесу Чехова — в чтении она не производит впечатления крупной вещи. Нового — ни слова. Всё — настроения, идеи — если можно говорить о них — лица, — все это уже было в его пьесах. Конечно — красиво, и — разумеется — со сцены повеет на публику зеленой тоской. А — о чем тоска — не знаю.
Сообщил Ольге Леонардовне, чтобы А[нтон] П[авлович] не смущался [А. Ф.] Марксом и что мы сделаем сборник благотворительным, путем отчисления 10 % прибыли на какое-либо дело. Что это отчисление не уменьшит его гонорара. Так?
Написал и ему тоже.
«Человека» переделаю сверху донизу, знаю как. Третью часть — вон. Вашего отзыва еще не знаю. Завтра еду в Нижний.
Кланяется Вам Мария Федоровна и Сергей Аполлонович, приехавший сюда на 1½ месяца. Похудел, глаза стали ярче, но — ничего. Полагает, что ему позволят жить в Лодейном Поле. Крепко жму руку.
254
К. П. ПЯТНИЦКОМУ
26 октября [8 ноября] 1903, Н.-Новгород.
Дорогой друг,
с нетерпением жду Вашего отзыва о «Человеке». Переделал его иначе — но, кажется, стало еще хуже. Вещь, однако, нужная, и напечатать ее — придется. Отвечайте, прошу.
Найденов желает поместить в нашем сборнике «№ 13-й». Вещь — славная, но уже была напечатана в приложении к какой-то театральной газете. Объем — менее листа. Вы ее на-днях получите от автора, пожалуйста, прочитайте.
Чириков тоже ждет ответа по поводу своего рассказа. Вообще мы не стесняемся обременять Вас своими просьбами, в чем, отчасти, виноваты Вы сами.
Посылаю очень интересный документ, полученный мною сегодня, 26-го октября, в день одиннадцатой годовщины моего писательства.
Пишет — Шакро, «Мой спутник». Сохраните это письмо — оно все же подтверждает тот факт, что я не очень много вру.
Да. Когда от Вас долго нет писем — мне как-то неловко. Очень я привязан к Вам и очень люблю Вас…
Настроен я — лирически, должно быть, потому, что болит голова, идет снег и проч.
Сейчас был Чириков — набросали мы с ним план пьесы «Спасители» или что-то в этом роде. Члены о-ва попечения о погибших женщинах «спасают» проститутку.
С Андреевым тоже буду писать пьесу «Астроном». Леонид вдохновился Клейном и хочет изображать человека, живущего жизнью всей вселенной среди нищенски серой обыденщины. За это его треснут в 4-м акте телескопом по башке.
Планов — много, времени — нет!
Крепко жму руку.
255
В. И. АНУЧИНУ
4 [17] ноября 1903, Н.-Новгород.
Уважаемый Василий Иванович!
Прочитал Ваш рассказ «Уважили». Хорошая, сильно написанная вещь. По сравнению с прежними Вашими работами Вы сделали большой, очень большой шаг вперед. Радуюсь и за Вас и за читателей.
Сибирские темы, только не берите их слишком уж узко, это богатейший источник, он может освежить нашу литературу, а тут затхлостью попахивает. Я вообще думаю, что Сибири пора выходить на широкую дорогу. Крепостного права вы не знали, от царя жили далеко, страна просторная и богатая, политическая ссылка вам не мало дала. Ну-тко, сибиряк», двигайте вперед!
От души желаю дальнейших успехов, жму руку.
4 ноября 1903 г.
256
Н. Д. ТЕЛЕШОВУ
23 ноября [6 декабря] 1903.
Николай Дмитрия — рассказ недурен, дорогой мой, и, конечно, идет. Никаких сокращений не потребуется.
Всего доброго! На пути отсюда — непременно буду на Среде.
257
К. П. ПЯТНИЦКОМУ
12 или 13 [25 или 26] декабря 1903, Москва.
Рассказики Бунина читал, и очень они мне нравятся, особенно второй.
Говорил с ним о переводе Байрона — это ему улыбается, особенно «Дон-Жуан». В январе, кончив «Каина», он будет в Питере.
Письма получил. В Нижн[ий] еду только в понедельник, во вторник, 16-го, у нас первый спектакль.
Пожалуйста, вставьте в «Человека» после слов: «Мое оружье — Мысль» —
а твердая уверенность в свободе Мысли, в ее бессмертии и вечном росте творчества ее — неисчерпаемый источник моей силы.
Затем —
Мысль для меня есть вечный и единственно неложный маяк во мраке жизни, огонь во тьме ее позорных заблуждений, я вижу, что все ярче он горит, все глубже освещает бездны тайн, и я иду в лучах бессмертной [Мысли], вослед за ней, все — выше! и — вперед!
Вот так. Ничего?
Вам кланяются М[ария] Ф[едоровна] и С[кирмунт]. Он скоро будет у Вас. Кланяется Вересаев, Леонид. Спасибо за посылку куртки, но — не машины! Крепко жму руку.
258
К. П. ПЯТНИЦКОМУ
20 декабря 1903 [2 января 1904], Н.-Новгород.
20-го декабря 1903.
Дорогой мой друг — посылаю выписку книг для ссыльных Архангельска, они давно уже просили меня о книгах, но я все забывал. Очень прошу послать им скорее.
Если Вы возьмете на себя труд сказать Гарину, что для него было б лучше не печатать рассказа «Чужие» — совсем, нигде, — скажите; нет — пришлите мне его адрес.
А увидите Сорина — сообщите, что копия «Тайной вечери» была послана сырой, это ее несколько испортило. Нехорошо.
Круковской предлагает нам одновременно две вещи: издать составленные им сказки для детей и купить журнал «Товарищ». Категорически отказался — так?
Вчера со мной случилось нечто странное и очень глупое: в одиннадцатом часу вечера, гуляя на Откосе, я встретил некоего неизвестного мне субъекта. Он спросил меня: «Вы Горький?» — и, получив ответ, ткнул меня ножом в левую сторону груди, настолько сильно, что я упал на колени.
Нож прорезал мое великолепное пальто, тужурку, разбил мой хорошенький каповый портсигар и остановился в нем, не коснувшись кожи. Господин ударил еще раз и чуть-чуть оцарапал мне бок, совсем немножко, как булавкой. Вступил я с ним в соревнование, во время коего он разрезал мне
