Шрифт:
Закладка:
Знают, сволочи, куда бить нормального человека.
Покинув местный приют, мы остановились посреди вечерней улицы, и Айне спросила:
- Вы поняли, за что мы сражаемся?
И-и-и-и… Наша песня хороша, начинай по-новой.
- Понял, - вместо меня ответил Эрик. – Сестра, я не буду пытаться увести тебя силой и помогу как смогу, но и ты дай слово, что, когда все пойдет по наклонной, а это точно случится, причем – я уверен – скоро, ты отправишься с нами в безопасность. Прошу, у меня так мало людей, которых я люблю, не хочу терять еще одного.
Девушка вздохнула и потрепала паренька по кудрям.
- Обещаю, Эрик, - соврала она.
- И я обещаю, Айне, - соврал он.
Я это понимал. Они это понимали.
Но некоторым людям нужно во что-то верить, пусть даже это окажется сладкая ложь. И кто я такой, чтобы разубеждать их?
***
Я открыл глаза и огляделся, пытаясь понять, куда это занесла нелёгкая. Со всех сторон к небесам устремлялись высокие сосны, под ногами хлюпал мох, чирикали птицы, а яркое летнее солнце слепило глаза.
На мне были высокие резиновые сапоги, старые джинсы и видавшая виды куртка защитного цвета. В правой руке удобно примостилась палка, а пальцы левой сжимали корзинку, из бортика которой торчала рукоять ножа.
Ну надо же, кажется, странные сны, призываемые то ли высшими силами, то ли моим больным подсознанием, решили расщедриться и выдать что-то родное, домашнее. В прошлый раз у нас, значит, были юга, а сейчас лес родной Ленобласти. Грибочечки, стало быть.
И пошёл я за ними явно не один.
- Ау! – прокричал, оглядываясь по сторонам.
Никакого ответа.
- Ау-у-у!
Прислушался и краем уха уловил слабое:
- Саша-а-а…
Улыбнувшись ещё раз, побежал на звук, ощущая, как сердце вперемешку наполняется щемящей тоской и горячим предвкушением. Я снова увижу Лену! Снова обниму любимую!! Снова поцелую её!!!
Замечтавшись, я не заметил, что углублюсь от безопасных мест и забегаю всё глубже и глубже в болото. Осознание пришло лишь тогда, когда ноги по полени провалились в вязкое холодное месиво. Снизу точно кто-то схватил, дёрнул, и я оказался по пояс в бездне, распластавшись на мху.
Бесполезная корзинка отлетела в сторону, палкой же я попытался зацепиться за пенёк неподалёку, но никак не выходило.
А трясина продолжала засасывать меня, медленно, неотвратимо, с довольным чавканьем.
И вот теперь стало по-настоящему страшно, паника запустила свои холодные скользкие ручонки прямиком мне в сердце, и я совершил то, что на болоте делать нельзя никогда – начал дёргаться, уходя всё глубже и глубже в дурно пахнущий кисель.
Из горла сам собой вырвался дикий протяжный вопль:
- Помогите!
Да, это был сон, да, но я уже встретил тварь, убивающую в мире грёз, и не хотел проверять свою удачу.
Вода добралась уже по грудь и я хватался пальцами за мох, который не мог замедлить сползание в бездну, надеясь удержаться на границе жизни и смерти.
Неожиданно за спиной раздались громкие хлюпающие шаги. Кто-то ступал босыми ногами по воде, приближаясь ко мне.
- Помогите! – взмолился я, пытаясь повернуться.
Солнце заслонила тень и надо мной склонился кто-то. Я задрал голову и уставился на подошедшего. Подошедшую.
- Лена?
Она склонилась надо мной, мертвенно бледная, точно изваянная из мрамора, прекрасная, как античная статуя и такая же холодная.
- Ле…
- Тс-с-с, - тонкий пальчик, который я осыпал поцелуями в той – другой – жизни коснулся губ, отдающих синевой. – Тс-с-с…
Я замолк, медленно погружаясь в бездну и глядя на свою любовь, свою единственную, ту, ради которой вставал по утрам и засыпал по вечерам.
- Понравились чужие дети? – склонив голову набок поинтересовалась Лена. – Хорошо было играть с ними?
Я непонимающе моргал, пытаясь сообразить, как следует ответить.
- Понравилось, не ври. И женщины чужие тоже нравятся, заглядываешься на них уже, верно? Ты бросил меня. Бросил Машу. Нравится свобода? Доволен? Рад?
- Лена не…
Договорить она не дала.
Босая ступня опустилась мне на лицо, вдавливая, погружая ниже, в глубины смерти, отчаяния, в царство холодной стылой мглы и вечности.
- Мы мертвы. Мы все мертвы. И это твоя вина. Только твоя.
Она говорила тихо, монотонно, не повышая голос, точно всё это не имело ровным счётом никакого значения. Жизнь. Смерть. Всё пустое, всё быльём поросло, всё закончилось.
- Умри и ты.
Закончилась и речь моей мёртвой жены из страшного сна. Пришла пора присоединиться к ней в вечности.
Нога вдавила сильнее, и я провалился под мох. В лёгкие устремилась вода, я громко закричал, пуская холодную густую взвесь внутрь…
И проснулся от собственного страшного вопля.
Стояла ночь, вокруг столпились товарищи. Ни болота, ни Лены, ни смерти.
Пока что.
***
Следующие сутки прошли без эксцессов. Никто не назначил нам командира и не выдал задач, а потом все отдыхали, чередуя ничегонеделание прогулками и общением с местными. Ну а я отходил от замечательного сна, который привязался, точно репей и не желал пропадать.
Айне таки сводила Иоганна в приют, и тот несколько часов на удивление серьезно и совершенно спокойно рассказывал детям об артефакторике, проверял их на врождённые магические способности и отвечал на миллион вопросов. Мы же с Сюин и Ганьей оказались лишь жалким довеском к воспитателю, произведшему на детей неизгладимое впечатление.
А потому весь день мы проторчали у детей. И, в принципе, я даже как-то втянулся.
Впрочем, не все страдали фигней. Илэр с Морвин за это время вдоль и поперёк облазали населенный пункт, и с их слов Ананда нарисовала весьма толковую карту. Похоже, в магической академии грудастую красотку учили не только варить магический мет и пытать людей до смерти.
Близнецы также пообщались с местными и выяснили массу интересного, жаль, ничего из этого не могло помочь нам здесь и сейчас.
А вот Айш-нор, напротив, принёс массу важных здесь и сейчас сведений.
Архидемон, старавшийся лишний раз не отсвечивать, внимательнейшим образом исследовал окрестности и передавал мне массу ценных сведений. В результате карта Ананды изрядно обогатилась разными пометками.
На третий день нашего пребывания здесь я не пошел к детям, решив вместо этого получше
