— Нет.

Майкл кивнул:

— Вот и мне не хочется, едва получив в управление собственный замок, идти на поклон к Катарине.

— А что не так с вашими ачами? — спросил Джеф уже без ухмылки. — Вроде, они хорошо летали во время службы.

— С утренними лётами всё в порядке. Плохо то, что край пляжа, где расположены их гнёзда, просматривается из центральной галереи. На другой стороне камышовника ничуть не хуже, я хотел попросить их переместиться туда. Но ачи никого из наших к себе не подпускают и разговаривать не хотят, сразу начинают клеваться.

— Не понял. А как вы вообще позвали их на остров?

Майкл улыбнулся.

— Бесконтактно. Вытащили опреснитель на улицу, прямо под стену, протянули шланг, поставили за скалой бассейн и наполнили его пару раз. Ачи сперва слетелись глушить шум мотора, а потом сообразили, что за это им нальют воды. Жаль только, что место для гнёзд они выбрали неудачное. У нас тут всё-таки храм, а не ландшафтный зоопарк.

— Ясно, — кивнул Джеф. — Я схожу к ачам и поговорю с ними. Но сам знаешь: результат может оказаться немного того... Неожиданным.

— Главное, чтобы немного, а не сильно.

Идти к незнакомым ачам очень не хотелось. Однако резоны Майкла были понятны: ачи должны оставаться мечтой, возвышенной и прекрасной. Наблюдение за их бытом совсем этому не способствует.

Почему ачи не подпускали людей, Джеф понял, едва оглядел берег с центральной галереи. Гнёзда, которые были оттуда видны, принадлежали ачихам, и одна из них уже села на яйца. Попытки подплыть на лодке наверняка воспринимались, как вторжение чужаков, подойти же к ачьему посёлку с другой стороны по берегу не давала та самая скала, благодаря которой из замка не было видно охотничьего пляжа. Повздыхав немного над людской недогадливостью, Джеф взял с кухни ведро, сунул в карманы пару зеркал и направился за ворота.

Опреснитель, выставленный под стену, оказался паршивым: старой модели, маломощный и хорошенько изношенный. Зато место рядом с панелью управления было скрыто от ачьих глаз пристройкой, снаружи обшитой панелями "под камень", с небольшим смотровым окном из поляризованного стекла. Это радовало. Джеф свинтил с выходной трубы шланг, подставил под неё ведро, а потом заперся в пристройке и повернул рычаг. Мотор повздыхал, почихал, но всё же начал работу. Дождавшись воды, Джеф вернул рычаг в нейтральное положение, сосчитал до десяти, опять запустил насос, снова выключил...

Ачей принесло на четвёртый не то пятый цикл. Увидев их вожака, Джеф поскорее заглушил мотор, распахнул дверь и подставил солнцу свои зеркала. Ач поймал его солнечный зайчик в зеркальное подкрылье. А потом, спустившись на землю, несколько раз щёлкнул клювом и радостно звопил: "Привет! Меня зовут Джеф Уоллис!" Выдохнув с облегчением, Джеф прошептал: "Ах, Балабол, знал бы ты, как я рад тебя видеть..."

Выполнить поручение Майкла оказалось совсем не сложно: Джеф соврал, что на месте гнёзд поставят ещё один резервуар для воды, и Балабол тут же распорядился о переселении. Химедзийские ачи представляли собой лишь ватагу добытчиков. Они не строили террас на скале, так что весь переезд заключался в перетаскивании на новые места камышовых гнёзд, яиц и кое-какой утвари.

Пока белопёрое население берега было занято этой работой, Балабол представил Джефа местным стражам, двум ачам с серебром на крыльях и груди. Ну, как "представил"... Позвал их по очереди и объяснил светознаками: этот свой, не трогать. Ачи покосились на чужака, восторга не выказали, но и возражать не стали.

Кроме дозорных и Балабола в переноске гнёзд не участвовал ещё один ач. Он спал в тени у стенки бассейна, и Джеф не сразу заметил его. А заметив, понял, что тоже с ним знаком. Это был Дрищ. С последней встречи серебра у него на крыльях ничуть не прибавилось, и Джеф весьма удивился тому, что почти белопёрому ачу позволено дрыхнуть в холодочке, пока другие работают. Заметив недоумение гостя, Балабол показал светознаками: это посланник. Отдохнёт - и улетит. Джеф тогда не придал значения полученному объяснению, так же как не обратил внимания на явную радость от встречи, которую выказал Балабол. С него было довольно уже того, что поручение выполнено, и можно спокойно возвращаться в замок.

Хоть химедзийские ачи были немногочисленны, во время лёта они роняли лепёшки. Обычной пыли и грязи в замке тоже хватало, поэтому после дневной трапезы и недолгого отдыха поселенцев Химедзи ждало вечернее послушание: работы по хозяйству. Всех, кто был хоть немного знаком с альпинизмом, отправили мыть наружные стены, окна и купола смотровых галерей. Джефу досталась западная смотровая башня и прилегающая к ней часть купола над внутренним двором.

Быстро управившись с куполом, Джеф подошёл к башне, опрыскал нижнее окно мыльной пеной, согнал её к подоконнику. Осталось только пройтись по стеклу тряпкой, чтобы убрать разводы.

Точно так же, как в Гондолине, нижнее окно башни выходило на площадку винтовой лестницы, ведущей из подвальных складов в чистую часть. Проверяя чистоту стекла, Джеф заглянул сквозь него внутрь и невольно вздрогнул: уж очень похожа была ситуация на однажды пережитую им. Точно так же он стаял на куполе Гондолина, прижимаясь лицом к запертому окну. И точно так же кто-то шёл по лестнице вниз, освещая себе путь керосинкой. Её тёплый отсвет становился всё ярче, тень вздрагивала на каменном полу. На мгновение Джеф увидел силуэт в дверном проёме. Яркий свет не дал ему разглядеть человека, несущего лампу, Джеф заметил лишь, что тот был строен, мал ростом, носил рабочий комбинезон и каску. Но даже эти незначительные детали вдруг показались до боли знакомыми.

Желая увидеть лицо незнакомца, но при этом остаться невидимым, Джеф снова густо забрызгал стекло мыльной пеной, затем, сгоняя её, провёл шваброй-окномойкой первую вертикальную полосу — и получил ответ на свой вопрос. По площадке мимо него с керосиновой лампой в руке лёгкими шагами прошла Эми. «Блин, — подумал Джеф, — лучше б не знал… Неужели и в тот раз это была она?»

Последними Джеф домывал окна верхнего этажа, расположенные на теневой стороне. Спеша закончить работу, он действовал почти механически, не