– Так сколько лет все это тянется? – спросила она.

– Тридцать четыре, – мгновенно ответил он.

– Тридцать четыре года? С тех пор, как ты остался один?

Он кивнул, и пол словно ушел из-под ее ног. Голова закружилась от мысли о столь долгом времени, проведенном в одиночестве.

– А сколько тебе лет? – На вид он смотрелся ненамного старше ее.

– Пятьдесят. В следующем месяце будет, совершенно точно. – Он улыбнулся. – Как это забавно – говорить. – Он обвел рукой комнату. – Я иногда разговариваю с вещами и насвистываю. – Он посмотрел на нее. – Я хорошо умею свистеть.

Джульетта осознала, что она, наверное, только родилась, когда здесь произошло то, что произошло.

– Но как же ты выживал все эти годы?

– Сам не знаю. Я и не настраивался выживать годами. Старался протянуть несколько часов. Часы складывались друг с другом. Я ел. Я спал. И я… – Он посмотрел в сторону, подошел к одной из полок и порылся среди банок, многие из которых были пустыми. Отыскал вскрытую, без этикетки, и протянул ей. – Фасоли хочешь?

Ее первым порывом было отказаться, но его напряженный взгляд сделал отказ невозможным.

– Конечно, – ответила Джульетта и поняла, насколько голодна.

Она все еще ощущала во рту вкус несвежей воды, желудочного сока и недозрелого помидора. Соло подошел ближе, Джульетта сунула пальцы в банку и выудила зеленую фасолину. Сунула ее в рот и разжевала.

– И я испражняюсь, – застенчиво признался он, пока она глотала. – Некрасиво. – Он покачал головой и достал фасолину. – Я тут один, поэтому просто хожу по туалетам в квартирах, пока там не начинает слишком сильно вонять.

– В квартирах?! – изумилась Джульетта.

Соло поискал, куда поставить фасоль, и выбрал для банки место на полу, возле кучки мусора и холостяцкого хлама.

– Унитазы нигде не сливаются. Нет воды. А я тут один. – Он вроде бы смутился.

– С шестнадцати лет, – подсчитала Джульетта.

– Так что здесь произошло тридцать четыре года назад?

Он поднял руки:

– То, что происходит всегда. Люди сошли с ума. Достаточно, чтобы это случилось только раз. – Он улыбнулся. – Нас ведь не хвалят за то, что мы в здравом уме, так ведь? И меня не хвалили. Даже я. Даже сам себя. Я держался и держался. Держался еще день, еще год – и не получил за это никакой награды. В том, что я остался нормальным, нет ничего великого. В том, что не сошел с ума. – Он нахмурился. – Но однажды наступает плохой день, и начинаешь за себя тревожиться, понимаешь? Достаточно всего одного дня.

Он неожиданно уселся на пол, скрестил ноги и подергал ткань комбинезона там, где она пузырилась на коленях.

– В нашем укрытии случился один плохой день. Этого хватило. – Он посмотрел на Джульетту. – Никакой награды за все предыдущие годы. Никакой. Хочешь сесть?

Он показал на пол. Джульетта опять не смогла отказаться. Усевшись подальше от вонючего матраса, она прислонилась спиной к стене. Ей предстояло усвоить много новых фактов.

– Как ты выжил? В смысле, в тот плохой день? И потом.

Она немедленно пожалела, что спросила. Знать это было не так уж и важно. Но все же ей хотелось знать. Может, чтобы заглянуть в то, что ее ждет. Может, потому, что она боялась, что выживание здесь окажется хуже умирания снаружи.

– Потому что боялся, – сказал он. – Наставником моего отца был начальник АйТи. Этого места. – Он кивнул. – А отец – стажером. Знал об этих комнатах. Один из двух, может, трех, кто знал. Когда началось сражение, он в первые же несколько минут показал мне эту комнату, дал свои ключи. Он устроил диверсию, и я неожиданно остался единственным, кто знал об этом месте.

Соло опустил взгляд, затем посмотрел на Джульетту, и она поняла, из-за чего он выглядит намного моложе. Причиной являлись не страх и не робость – дело было в его глазах. Его окружал вечный ужас сурового испытания, пережитого еще подростком. А его тело попросту состарилось вокруг застывшей оболочки испуганного мальчишки.

Соло облизнулся:

– Никто из них не выжил, да? Из тех, кто вышел?

Он искал ответ на ее лице. Джульетта ощущала, как его терзает отчаянная надежда.

– Нет, – с грустью ответила она, вспомнив, каково было пробираться среди мертвецов, переползать через них. Казалось, этим воспоминаниям уже несколько недель, а не дней.

– Значит, ты их там видела? Мертвых?

Она кивнула.

– Вид наружу вскоре отключился. В те первые дни я смог прокрасться наверх только раз. Тогда на этажах еще много сражались. Потом я выбирался чаще, заходил дальше. Видел, что они там натворили. Но убитых уже не встречал… – он постарался вспомнить точно, – лет двадцать, наверное.

– Значит, какое-то время здесь были и другие?

Соло показал на потолок:

– Иногда они приходили сюда. Где серверы. И сражались. Они повсюду сражались. И со временем все яростнее, понимаешь? Дрались за еду, за женщин, дрались ради драки. – Он повернулся, не вставая, и показал на коридор за дверью. – Эти комнаты – как укрытие в укрытии. Тут запасов на десять лет. Но если ты один, можно прожить и дольше. – Он улыбнулся.

– Ты о чем? Что значит «укрытие в укрытии»?

– Конечно, – кивнул он. – Извини. Я привык разговаривать с тем, кто знает все, что знаю я. – Он подмигнул, и Джульетта поняла, что он имеет в виду себя. – Ты не знаешь, что такое укрытие.

– Я знаю. Я родилась и выросла в таком же укрытии. Только, пожалуй, можно сказать, что у нас там все еще хорошие дни, правда мы этого пока не понимаем.

Соло улыбнулся.

– Тогда что такое укрытие? – спросил он с подростковым вызовом.

– Это… – Джульетта пыталась подобрать слова. – Это наш дом. Здание вроде тех, что за холмом, только под землей. Укрытие – часть мира, в котором мы можем жить. Мир внутри, – добавила она, поняв, что дать определение труднее, чем она думала.

Соло рассмеялся:

– Это то, что слово «укрытие» значит для тебя. Но мы постоянно используем слова, не понимая их настоящего смысла. – Он показал на полку с металлическими коробками. – Все настоящее знание – в них. Там описано все, что когда-либо происходило. – Он быстро взглянул на нее. – Слышала выражение «бешеный бык»? Или что кто-то «упрямый как бык»?

– Конечно.

– А что такое «бык»?

– Тот, кто ведет себя неразумно. Или злой, драчливый.

Соло снова рассмеялся.

– Сколько мы еще не знаем! – произнес он и уставился на свои ногти. – Укрытие – не мир. Оно ничто. Это слово появилось очень давно, когда урожай растили снаружи. На таких больших полях, что и края не видно… – Он провел