Да, не просил. Но о некоторых вещах просить и не надо, они сами собой подразумеваются. Есть долги, не вернуть которые хуже, чем умереть. Или даже так — лучше умереть, пытаясь вернуть такой долг, чем долго жить с осознанием собственной ничтожности. Я не самый лучший из людей, сам про то знаю, но вариант с долгой жизнью, заполненной поисками оправдывающей аргументации из серии «Это просто невозможно, потому что…» точно не мой.

Вот только осознание подобного тут, в поземных переходах, мне никак не помогает. В какой-то момент я окончательно перестал понимать, куда мы идем. Да и не я один.

— Хрень сплошная, — сказала Светлана на очередном привале, в не знаю какой раз перелистав в телефоне десяток имеющихся карт. — Они все одинаково подходят и не подходят. Вот — «шкуродер», пещера с ручьем, переход. Вроде все так?

— Так, — оторвалась от гемокона Марго. Она, кстати, в какой-то момент перестала стесняться питаться на наших глазах, чем здорово шокировала Аркашу. Нет, он про нее все знал, но все же вид утоляющего кровью голод вурдалака на него, как на свежего человека, произвел неизгладимое впечатление. Просто потому, что это не кино, это происходит здесь и сейчас — клыки, потемневшие глаза, багровая жидкость, которую жадно пьет твоя спутница… Я и сам, помню, по первости испытывал то странное чувство, которое его здорово торкнуло, эдакую смесь отвращения, страха и невозможности перестать на происходящее смотреть. Потом привык и перестал воспринимать сие действо как экзотику, приняв душой аксиому, которую опять-таки мне в голову вколотил Мирослав: «Неважно, кто и что ест. Главное, что не тебя».

— Вот только пещеры, в которой мы сидим, тут нет! — хлопнула ладонью себя по ноге Метельская. — Тут вон три выхода. Два явно ведут вниз, один наверх. Такое не отметить не могли.

— Так на какой-то карте была пометка «пещера с тремя вых». — Я хрустнул галетой. — Сам видел. Еще тогда, на входе.

— Есть такое, — подтвердила женщина. — Вот она. Но тут ведь еще и затопленная штольня значится, причем перед пещерой. Ладно, предположим, вода высохла. Но «шкуродерка»? Она куда делась? Короче — ну на фиг, не буду я больше мозги себе ломать. Идем и идем. Куда-то да выйдем.

— Так себе план, — возразил ей Аркаша. — Вообще-то мы тут не на прогулке, а по делу. Нам нужно достичь определенной цели, а не просто потаскаться по этим подземельям, а после усталыми, но довольными вернуться домой. Максим, ты чего молчишь?

— А что тут скажешь? — Я отпил воды из фляги. — Вы оба в чем-то правы, вот только от того никому не легче.

— Сомнительная позиция! — возмутился Стрелецкий. — Вообще-то ты нанят с определенной целью и должен приложить все силы для выполнения поставленной задачи.

— Уже прилагаю, — я обвел рукой небольшую пещеру, где мы расположились, — вон куда забрался. Поверь, дружище, доброй волей я бы сюда сроду не полез.

— Твои слова смахивают на оправдания, — заявил юноша, — а действия — на саботаж! Разве нет Походить недельку по этим шахтам, и потом сказать: «Не получилось»! Нехорошо! Некрасиво!

— Будет истерить. — Светлана растянулась на синем каремате, глянула на часы, а после выключила фонарь на каске. — Дай покою. Наверху ночь, давайте и мы маленько покемарим.

— Правильное решение, — согласился с ней я, убрал флягу в напоясный чехол и хлопнул Аркашу по козырьку каски. — Утро вечера мудренее. Авось завтра будет веселее, чем сегодня.

Увы, но день следующий начался, как и все предыдущие — мы брели все в той же темноте и тишине, то перелезая через обломки камней, то протискиваясь между узкими скальными породами, то оказываясь в штольнях, которые невесть кто и невесть когда пробил тут. Если это были люди — где их следы? Сгнившие остатки подпор, проржавевшие насквозь кирки или чем там они орудовали, еще что-то? Человек если куда попал, то он всегда оставляет после себя кучу разнообразного хлама, который не считает нужным прибрать. Воздух тут сухой, в пыль прямо все рассыпаться не могло.

А если их сотворили не люди, то кто тогда? Не гномы же? Они на Урале сроду не проживали, это факт. Даже не потому, что они фольклор, причем не наш, а европейский. Просто если бы тут некое подобное подгорное племя водилось, то хоть какой-то след от него в легендах и сказах остался, хоть бы у того же Бажова. Я сказы Павла Петровича читал, и в детстве, и после, нет там ничего такого. Нет, упоминались в одном какие-то «стары люди», которые в Думной горе жили, но они тоже не сильно монтируются под наши обстоятельства. Насколько я помню, эти «стары люди» золото не жаловали и подземными работами не занимались. Да и до Думной горы мы никак добраться так скоро не могли.

Тем временем тропа, по которой мы шли, достаточно широкая и ровная, начала круто забирать вверх, а после Марго удивленно сказала:

— Ребята, свет впереди. Точно говорю.

— Какой? — мигом среагировала Метельская. — Огонь?

— Да нет, — ответила вурдалачка. — По ходу обычный, дневной. Фонарь потуши — сама увидишь.

И верно, вскоре мы трое тоже увидели отблески света в конце тоннеля.

— Интересно, — сказала Метельская и глянула на меня. — Да, Макс?

Я вспомнил наш ночной разговор с колдуном, случившийся на ее даче, и коротко кивнул.

— Ну, пошли поглядим, куда нас занесло, — подытожила оперативница и двинулась вперед.

Хорошо еще, что она не сильно разогналась, потому что солнечный свет в подземелье попадал из небольшого такого прохода в скале, за которым находилась совсем небольшая площадка, расположенная на очень приличном расстоянии от земли. Не как в каком-нибудь Великом Каньоне, но и не настолько, чтобы получилось выжить после падения вниз. С такой задачей не смог бы справиться даже Джон Рембо, который практиковал подобное в старых фильмах, кои так любил смотреть мой отец.

— Красота какая! — произнес Аркаша, осторожно выбравшись из подземелья и держась за каменную основу, а после глубоко вздохнул: — И воздух!

Все так, я сам надышаться не мог. Да и насмотреться