тут ваше сообщение в Сети. Вот я и подумал, что Старый Лан успел окрутить каких-то лохов, но барыши за это еще не получил…

Логика козлобородого и смешила, и бесила Сюань Цзи:

– И ты решил, так сказать, вступить в наследство?

Едва он закончил свой вопрос, как его осенило: тут что-то не вяжется! Если верить словам подозреваемого, на этом самом месте случилась резня, но где же тогда трупы расхитителей? Куда подевался мертвец из гроба? Где кровь, которая, судя по рассказу, лилась рекой?

А козлобородый тем временем уже рыдал в три ручья:

– А я что? Я ничего… Только хотел посмотреть, можно ли помочь парнишке… Справлюсь или нет – это уже по обстоятельствам, главное ведь желание, да? Конечно же, если бы помог, я бы заодно подзаработал чуток… на всякие дорожные расходы. Но как только ваш коллега сдвинул дверь фургона, я сразу почуял… ну, тот запах…

– Какой такой запах? – зацепился Сюань Цзи.

– Цветов… Сладковатый запах гниющих цветов… Как открыли этот гроб, так и полилось… За всю жизнь его не забуду… – на этих словах козлобородый вдруг оцепенел, но почти тут же затрясся и нервно зашмыгал носом. От страха его зрачки стали совсем огромными, и он больше не мог издать ни звука.

Догадавшись, о чем он, Сюань Цзи втянул воздух ноздрями, стараясь хорошенько принюхаться. В пещере стояла высокая влажность, и сквозняки здесь почти не ходили, поэтому повсюду разливался лишь запах сырости, гнили и могильной земли. Однако спустя несколько глубоких вдохов Сюань Цзи различил среди прочего и яркое цветочное благоухание…

– Это он, он… – забормотал козлобородый…

Словно подтверждая его слова, из глубины озера с отчетливым бульканьем стали подниматься пузыри… Кто-то засмеялся, и этот смех был звонким, как у юнца. Подхваченный эхом, он быстро разнесся по гроту. Слышать его здесь было и странно, и жутко.

За смехом последовало несколько фраз, сказанных, скорее всего, на языке шаманов. Сюань Цзи ничего не разобрал кроме знакомого «Линъюань», которое было произнесено вполне отчетливо и понятно, но только очень мелодично, певуче…

Вслед за тем резко пропал сигнал связи, звонок оборвался. И без того обескровленное лицо Шэн Линъюаня побелело как полотно.

Тем временем невидимый юноша замурлыкал очень знакомую песенку, однако Сюань Цзи так сразу не узнал ее, потому что не мог как следует разобрать мотив. Вдобавок козлобородый, услышав пение, подскочил на добрых три чи и едва не бросился к нему в объятия. Сюань Цзи перевел взгляд и увидел, что там, где только что пузырилась вода, из глубины понемногу выбираются разбухшие трупы и карабкаются прямо на платформу с гробом… Поднялся невообразимый шум: чей-то гомон, чей-то топот, кто-то громко переговаривался… И эти звуки лились прямо из галереи, откуда зашел в грот Сюань Цзи… Складывалось впечатление, что к ним идет целая толпа народу… Но кто бы это мог быть? Там ведь никого нет, кроме… сорока тысяч скелетов!

Сюань Цзи не стал долго раздумывать, а просто взлетел (и попутно пинком скинул в воду одного из разбухших покойников), после чего подхватил с платформы козлобородого и обернулся к Шэн Линъюаню:

– Эй, ты идешь?

В ответ Шэн Линъюань бросил на него совершенно пустой взгляд, словно из него всю душу выпили. Тихо выругавшись, Сюань Цзи тогда сам схватил демона за запястье и с усилием потянул за собой наверх. Между делом он подумал: «Как будто мне своей ноши мало! И зачем я вообще о нем забочусь?» – однако, несмотря на эти возмутительные мысли, хватку все-таки не разжал.

Лишь добравшись до расщелины, уже наполовину скрытой под водой, Сюань Цзи отпустил Шэн Линъюаня и козлобородого, после чего торопливо сложил огненные крылья. Он даже встать устойчиво не успел, как его охватил смертельный ужас. Козлобородый, оставшийся в его руках, вдруг резко потяжелел и без единого звука осел в воду.

Сюань Цзи посмотрел на него и увидел, что в голову несчастного вошла тонкая нить, которая пробила череп насквозь. Один конец торчал из глазного яблока, другой – из затылка. Сюань Цзи как раз придерживал там мошенника, поэтому мозги и кровь забрызгали ему руку. Но смертоносная нить и не думала униматься – следом она попыталась обвить предплечье Сюань Цзи, однако, соприкоснувшись с кожей, мигом сгорела.

Чудесная песенка, разносившаяся по гроту-склепу эхом, тут же оборвалась вскриком, и в проходе показалась чья-то стройная тень. Затем раздался мелодичный голос, в звуке которого Сюань Цзи скорее угадал, чем узнал слово «демон-яо».

В эту минуту Шэн Линъюань наконец-то очнулся от своих мыслей и медленно отодвинул Сюань Цзи в сторону. При этом было видно, что прорытый расхитителями проход слишком низок для него, да так, что демон не может выпрямиться во весь рост, поэтому держит голову низко и немного сутулится. Ноги его плохо держали, и Шэн Линъюань сильно наваливался на скалистую стену. Переведя дух, он прошептал чье-то имя:

– Алоцзинь…

Только тогда Сюань Цзи догадался, где слышал мелодию чудесной песенки. Ее напевали дети из воспоминаний Шэн Линъюаня о грушевом саде… Сюань Цзи и сам не понимал, почему она так запомнилась ему…

010

Сперва в узком проходе показалось мерцание, а затем из мрака вынырнул человек со светящимся белым цветком в руках.

Как и обещал его мелодичный голос, он был очень юн. Что называется, в той поре, когда нельзя отличить юношу от девушки. Но мало того – он был очень худ и ослепительно красив. Длинные его волосы, кое-где сплетенные в тоненькие косички, на затылке были собраны в пучок. Левую половину лица скрывала деревянная резная маска, на которой высекли широкую улыбку… Впрочем, и сам юноша улыбался. Правый его глаз остался открыт, и каждый мог видеть, что он круглый как виноградина, живой и очень выразительный. Отчего-то юноша сразу располагал к себе. С первого взгляда было ясно, что он из тех, кто четко проводит черту между черным и белым.

Если бы не кровавая рана во лбу, юноша походил бы на зарубежных айдолов – тех очаровательных поп-звезд, кого с утра до ночи крутят по телевидению.

Увидев, кто пришел за ними, Сюань Цзи нахмурился, перевел взгляд на Шэн Линъюаня и крепко задумался. Кто такой этот Алоцзинь? Раньше его имени он не слышал. Правда, козлобородый, до того как его убили, упоминал, что у трупа из гроба во лбу торчал гвоздь… А у этого юноши между бровей как раз зияет открытая рана… Так что нетрудно догадаться, кто почивал на алтаре на дне озера.

Да