— Да, а ты — дядя Бен, ублюдок, который на этот раз умрет, умоляя меня о пощаде.

Восторг и страх обрушились на меня, как парад фейерверков. Это было облегчение от того, что он здесь, а затем ужас от того, что если он здесь, то, возможно, он тоже в плену.

— Ключ. В ящике тумбочки. Расстегни ее цепи. — Я не могла его видеть, но яд в его голосе заставил бы любого сделать то, что он сказал, даже если бы у него не было никакого оружия. — Сейчас же! — Я услышала, как захлопнулась дверь.

Режущий металл упал с моих лодыжек, затем с запястий, и первое, что я сделала, — свернулась в клубок, прижав колени к груди и обхватив их руками. Это было защитное и инстинктивное чувство, как будто моему телу нужно было почувствовать себя самим собой после двухдневной разлуки.

— Кэт. Тебе нужно встать. — Я закрыла глаза, позволяя его голосу струиться по мне, как прохладной воде. — Кэт. Сделай это сейчас, детка. Иди в ванную и закрой дверь, — приказал Рем.

Тишина.

Никто не двигался.

Тогда я распрямилась, подняла голову и стала искать его в комнате.

Тишину нарушил придушенный всхлип, вырвавшийся из моего горла. Он стоял, не держа в руке ничего, кроме ножа, и в его налитых кровью глазах была смертельная тьма. И это было ужасающе. Он был страшен и прекрасен одновременно.

В его глазах не было ничего, кроме холода, ледяной холод исходил от каждой части его тела, когда он медленно сканировал меня. Его руки словно пробежались по моей коже, и от его холодного взгляда по коже побежали мурашки.

— Иди в ванную и не выходи, пока я не скажу.

Я кивнула, соскользнула с кровати и медленно отступила от Бена — по крайней мере, так его все называли, и я подозревала, что в этом месте никто не использует свои настоящие имена.

Глаза Рема были устремлены на пятидесятилетний голый кусок дерьма. В его глазах читалась ненависть к Бену. Она была всепоглощающей. Побуждающей. Словно прорвало плотину, и вся боль, которую он испытал от рук этого человека, открылась в его глазах.

Ненависть. Чистая ненависть, настолько глубокая, что она могла идти только в одну сторону.

Я стояла в дверях, боясь оставить Рема, боясь закрыть дверь и заставить его исчезнуть.

Он даже не взглянул на меня, когда сказал:

— Открой все краны.

Его каменно-холодный голос все еще порхал по моей коже, словно крылья бабочки.

— Рем. — Его глаза по-прежнему были прикованы к Бену. — Я люблю тебя. Что бы ни случилось.

Я заметила легкую непринужденность в его поведении, которую никто бы не заметил, кроме меня. Я могла. И я точно знала, что он собирается сделать с Беном, и это не имело значения. Ему нужно было это знать. Бен заслуживал наказания за то, что он сделал с Ремом и многими другими за эти годы.

— Ты любишь эту шлюху? — Бен рассмеялся, но это был неловкий звук с легкой дрожью. Он боялся Рема. Как и должен был. — Это все, кто он есть. Шлюха. И ему это нравилось. Он выкрикивал мое имя, когда…

— Закрой эту чертову дверь, Кэт, — крикнул Рем.

Я захлопнула ее и включила краны на полную мощность. Я села на пол как можно дальше от двери.

— Я разорву тебя на части, маленький ублюдок.

— И я позволю тебе попытаться. Но знай, что ты умрешь за то, что сделал со мной и с Кэт. — Голос Рема был ровным и медленным, каждое слово произносилось с явной угрозой.

Когда начались крики, я зажала уши руками.

Глава 25

Прошло немало времени, прежде чем крики Бена превратились в умоляющие стоны, и наконец наступила тишина. Не двигаясь, я свернулась калачиком, положив голову между ног и обхватив себя руками.

Я чувствовала его руки на своих руках, его запах окружал меня, успокаивая, когда я вдыхала его. А потом он оказался вокруг меня.

— Детка.

Это было все, что требовалось. Этот знакомый нежный голос погрузился в меня. Я яростно обхватила его руками.

— Рэм. О боже. Рем.

Он погладил меня по голове и зарылся лицом в мою шею. До этого момента я никогда не чувствовала себя как дома. Дело было не в месте, а в человеке, который создавал дом. И я не сомневалась, что Рем — мой.

— Прости меня. Я думала… Я должна была знать. Я должна была доверять тебе. — Всю боль я причинила нам тем, что не верила в него.

— Шшш. — Он отстранился, а я не хотела этого. Я хотела, чтобы он вечно держал меня в своих объятиях. Но он настаивал, быстро стянул с себя футболку и надел ее мне на голову. Затем он зажал мою голову между ладонями, чтобы убедиться, что я в сознании и слушаю, потому что теперь я рыдала безудержно.

— Улики были довольно убедительными, детка. — Он погладил меня по щеке большим пальцем. — Я не доверял себе. Я знал, что никогда не поступлю так с тобой, но… проснуться вот так. Не помня. Все эти поганые воспоминания об этом месте… они ударили по мне, и я не мог нормально думать. Меня тошнило от мысли, что я так с тобой поступил.

Я целовала его губы, нос, щеки.

— Ты не сделал этого, Рем. Боже, я люблю тебя. И я хочу выбраться отсюда и показать тебе, насколько сильно. Может быть, мы поедем в коттедж на некоторое время и…

— Нет. Пока нет. Хорошо? — Он притянул мою голову к своей груди и поцеловал в макушку. — Мы не можем пока уехать. Еще немного.

— Рем, нам нужно уходить отсюда. — Я хотела поднять на него глаза, но он прижал мою голову к своей груди, и я прислушалась к ровному ритму его сердцебиения. Это успокаивало, словно я укуталась в свое любимое одеяло.

Он просунул свою руку в мою и слегка сжал.

— У нас есть время. Как ты себя чувствуешь? Ноги в порядке?

— Они в порядке, не сильно напрягались, лежа на кровати почти два дня. — Я попыталась отшутиться, но тело Рема напряглось, и он крепче обхватил меня руками. — Кто это… кем он был? — Я без тени сомнения знала, что Бен мертв.

— Просто больной ублюдок, которому нужен страх, чтобы он мог расслабиться. Теперь все кончено, детка. — Рему пришлось жить все эти годы, зная, что этот человек разгуливает на свободе, причиняя боль другим. Тюремного заключения было недостаточно для такого человека. Рем