Шрифт:
Закладка:
— Что, черт возьми, там произошло? — спрашивает она, замечая ужасное выражение моего лица, окровавленную шею и грудь.
— Калима21, — говорю я ей. — Я ухожу.
— Что? — спрашивает она, сбитая с толку моим упоминанием о «Храме судьбы22». — Где?
Но я ей не отвечаю.
Открываю дверь и выхожу в ночь, бегу по улице в сторону залива. Не могу думать, только бежать, остатки моей вампирской грации позволяют делать это на каблуках, платье развевается позади.
Только когда я подхожу ближе к отелю, понимаю, что у меня нет с собой ключа от номера, да вообще ничего, даже телефона.
Так что не остается выбора.
Я останавливаюсь у подножия холма на Калифорния-стрит и убеждаюсь, что никто не смотрит, вызывая языки пламени, принимающие форму двери.
Сегодня вечером я во второй раз переступаю через Завесу, но на этот раз одна.
Вроде.
Сразу вижу тень, надвигающуюся на меня из темноты.
Черт.
Снова бегу, вверх по склону, все быстрее и быстрее, адреналин переполняет организм. Я не оглядываюсь назад, не хочу видеть крадущихся ко мне похитителей душ, не хочу ничего делать, лишь вернуться в свой гостиничный номер, целой и невредимой.
Я быстро добираюсь до «Фэрмонта», благодаря как свой природный атлетизм, так и вампирские гены, захожу внутрь. Пустой вестибюль пугает, но поднявшись через миллион ступенек, чтобы попасть на свой этаж, слишком устала, и не обращаю на это внимание.
Дверь открывается, как и все двери в «Черном солнце», и я вхожу в свою комнату, закрывая ее за собой. Снова создаю пылающий портал и вхожу внутрь, пламя угасает. Мир снова красочный, нормальный, городские огни яркие.
И только тогда выдыхаю.
Обхватываю голову руками.
Интересно, пойдут ли слезы, потому что сейчас столько всего происходит, я балансирую между ужасом, яростью, разочарованием и…
Рубин горит у меня на груди.
— Проклятье! — кричу я, откидывая голову назад. Спасения нет.
Оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за Завесы появляется Солон, все еще в смокинге, с разгневанным видом.
— Почему ты убежала? — кричит он, подходит ко мне и хватает за предплечья. — Не понимаешь, насколько это было опасно?
Он тяжело дышит, скрежещет челюстями, глаза дикие и расстроенные. Его хватка на моих руках почти причиняет боль.
— Отпусти меня, — говорю я ему, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. — Сейчас же.
Солон ненавидит, когда ему приказывают. Он скалит на меня зубы, из его груди вырывается рычание, но он отпускает меня.
— Я говорил тебе, я предупреждал, — говорит он мне, в отчаянии проводя рукой по волосам и поворачиваясь спиной. — Показал, кто я такой, и это даже не половина всего.
— Я не расстроена из-за того, что ты сделал с тем вампиром, — говорю я ему, в моем голосе слышится гнев. — Он, черт возьми, напал на меня, укусил, выпил мою кровь. Насильно, Солон. Он получил по заслугам.
Он смотрит на меня через плечо, хмурясь.
— Тогда…
— Ты солгал мне! — кричу я. — Ты, черт возьми, солгал!
Он качает головой, снова поворачиваясь ко мне лицом.
— Нет, Ленор. Я не лгал…
— Ты знал! Знал, что я дочь Джеремайса. Понятия не имею, что это значит, но, очевидно, это достаточно серьезное дело, раз какой-то вампир рисковал своей жизнью, лишь бы выяснить это, по приказу другого вампира! Ты знал, потому что пил мою кровь и солгал.
— Я не лгал, — говорит он. — Просто не говорил.
— О боже мой! — восклицаю я, раскидывая руки. — Так вот как ты это оправдываешь? Какого хрена, Солон, ты должен был сказать мне!
— Я ждал подходящего момента, — хрипло говорит он, избегая моего взгляда. — Мне нужно было разобраться в этом самому.
— А этот гребаный вампир, у которого ты вырвал сердце и поджег, сообразил намного быстрее, чем ты!
Он сжимает челюсть, замолкая.
— Ты даже не собираешься извиняться? — продолжаю я.
Его глаза поднимаются к моим, пристальный взгляд тверд.
— Извини.
Я качаю головой, прижимая тыльную сторону ладони ко лбу.
— Ты просил доверять тебе, и я доверяла. Правда. А ты просто… насрал на это.
Я закрываю глаза, пытаясь успокоить свое сердце, адреналин в комнате ощутим. Мы оба взвинчены, и это не помогает, но, черт возьми, неужели мне больно от его предательства?
— Я не предавал тебя, — тихо говорит он.
Я закрываю лицо руками, издавая разочарованный рык.
— Пожалуйста, перестань читать мои мысли. Я заслуживаю уединения.
— Ничего не могу с собой поделать, — говорит он. Подходит ближе, его запах окутывает. Хватает меня за руки, на этот раз нежно, и убирает их с моего лица. — Я ничего не могу с собой поделать рядом с тобой, Ленор.
Не хочу смотреть на него, не хочу ломать свою решимость.
— Я знаю, ты расстроена, знаю, тебе больно, и я не хотел причинять тебе боль, — говорит он, сжимая мои руки. Ненавижу то, как успокаивает этот жест, ненавижу, как бегут мурашки по рукам. — Нужно было сказать тебе.
Я с трудом сглатываю, мое сердце ноет.
— Что еще ты мне не договариваешь? — шепчу я.
— Много всего, — говорит он через мгновение хриплым голосом. — Так много всего, что я хочу тебе сказать. Но сейчас мы можем начать с другого. Скажу то, в чем уверен. Просто…
Он отпускает одну руку и кладет пальцы мне под подбородок, приподнимая его так, чтобы я встретилась с ним взглядом. Его зрачки черные, глаза затенены, и в их глубине я чувствую, как от него исходит нечто такое, чего я никогда раньше не ощущала. Интенсивность.
Преданность.
— Я говорил, что ты погубишь меня, — говорит он. — Потому что я готов уничтожить себя ради тебя. Ты ставишь меня на колени, Ленор. Блять, прямо на колени.
О боже.
Мое сердце, кажется, вот-вот взорвется.
— Солон, — говорю я, и у меня перехватывает дыхание. — Я…
Он хватает меня за подбородок, притягивает мои губы к своим и целует.
Мягкие, полные жизни, губы и язык двигаются в сладостной синхронности.
Поцелуй посылает птичек в груди, те распространяются по всему телу, превращаются во что-то горячее, дикое и свободное, а затем Солон двигает меня назад, наши руки блуждают друг по другу, хватая, притягивая, пытаясь стать все ближе и ближе, пока моя спина не ударяется о панорамное окно.
С ворчанием он наклоняется и хватает меня за задницу, приподнимая и прижимая к стеклу, я обхватываю его ногами за талию. Он быстро расстегивает молнию на своих брюках и задирает мое платье до талии, затем опирается на окно и толкается в меня.
Я тихо вскрикиваю, уже
