— Что, черт возьми, там произошло? — спрашивает она, замечая ужасное выражение моего лица, окровавленную шею и грудь.

— Калима21, — говорю я ей. — Я ухожу.

— Что? — спрашивает она, сбитая с толку моим упоминанием о «Храме судьбы22». — Где?

Но я ей не отвечаю.

Открываю дверь и выхожу в ночь, бегу по улице в сторону залива. Не могу думать, только бежать, остатки моей вампирской грации позволяют делать это на каблуках, платье развевается позади.

Только когда я подхожу ближе к отелю, понимаю, что у меня нет с собой ключа от номера, да вообще ничего, даже телефона.

Так что не остается выбора.

Я останавливаюсь у подножия холма на Калифорния-стрит и убеждаюсь, что никто не смотрит, вызывая языки пламени, принимающие форму двери.

Сегодня вечером я во второй раз переступаю через Завесу, но на этот раз одна.

Вроде.

Сразу вижу тень, надвигающуюся на меня из темноты.

Черт.

Снова бегу, вверх по склону, все быстрее и быстрее, адреналин переполняет организм. Я не оглядываюсь назад, не хочу видеть крадущихся ко мне похитителей душ, не хочу ничего делать, лишь вернуться в свой гостиничный номер, целой и невредимой.

Я быстро добираюсь до «Фэрмонта», благодаря как свой природный атлетизм, так и вампирские гены, захожу внутрь. Пустой вестибюль пугает, но поднявшись через миллион ступенек, чтобы попасть на свой этаж, слишком устала, и не обращаю на это внимание.

Дверь открывается, как и все двери в «Черном солнце», и я вхожу в свою комнату, закрывая ее за собой. Снова создаю пылающий портал и вхожу внутрь, пламя угасает. Мир снова красочный, нормальный, городские огни яркие.

И только тогда выдыхаю.

Обхватываю голову руками.

Интересно, пойдут ли слезы, потому что сейчас столько всего происходит, я балансирую между ужасом, яростью, разочарованием и…

Рубин горит у меня на груди.

— Проклятье! — кричу я, откидывая голову назад. Спасения нет.

Оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за Завесы появляется Солон, все еще в смокинге, с разгневанным видом.

— Почему ты убежала? — кричит он, подходит ко мне и хватает за предплечья. — Не понимаешь, насколько это было опасно?

Он тяжело дышит, скрежещет челюстями, глаза дикие и расстроенные. Его хватка на моих руках почти причиняет боль.

— Отпусти меня, — говорю я ему, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. — Сейчас же.

Солон ненавидит, когда ему приказывают. Он скалит на меня зубы, из его груди вырывается рычание, но он отпускает меня.

— Я говорил тебе, я предупреждал, — говорит он мне, в отчаянии проводя рукой по волосам и поворачиваясь спиной. — Показал, кто я такой, и это даже не половина всего.

— Я не расстроена из-за того, что ты сделал с тем вампиром, — говорю я ему, в моем голосе слышится гнев. — Он, черт возьми, напал на меня, укусил, выпил мою кровь. Насильно, Солон. Он получил по заслугам.

Он смотрит на меня через плечо, хмурясь.

— Тогда…

— Ты солгал мне! — кричу я. — Ты, черт возьми, солгал!

Он качает головой, снова поворачиваясь ко мне лицом.

— Нет, Ленор. Я не лгал…

— Ты знал! Знал, что я дочь Джеремайса. Понятия не имею, что это значит, но, очевидно, это достаточно серьезное дело, раз какой-то вампир рисковал своей жизнью, лишь бы выяснить это, по приказу другого вампира! Ты знал, потому что пил мою кровь и солгал.

— Я не лгал, — говорит он. — Просто не говорил.

— О боже мой! — восклицаю я, раскидывая руки. — Так вот как ты это оправдываешь? Какого хрена, Солон, ты должен был сказать мне!

— Я ждал подходящего момента, — хрипло говорит он, избегая моего взгляда. — Мне нужно было разобраться в этом самому.

— А этот гребаный вампир, у которого ты вырвал сердце и поджег, сообразил намного быстрее, чем ты!

Он сжимает челюсть, замолкая.

— Ты даже не собираешься извиняться? — продолжаю я.

Его глаза поднимаются к моим, пристальный взгляд тверд.

— Извини.

Я качаю головой, прижимая тыльную сторону ладони ко лбу.

— Ты просил доверять тебе, и я доверяла. Правда. А ты просто… насрал на это.

Я закрываю глаза, пытаясь успокоить свое сердце, адреналин в комнате ощутим. Мы оба взвинчены, и это не помогает, но, черт возьми, неужели мне больно от его предательства?

— Я не предавал тебя, — тихо говорит он.

Я закрываю лицо руками, издавая разочарованный рык.

— Пожалуйста, перестань читать мои мысли. Я заслуживаю уединения.

— Ничего не могу с собой поделать, — говорит он. Подходит ближе, его запах окутывает. Хватает меня за руки, на этот раз нежно, и убирает их с моего лица. — Я ничего не могу с собой поделать рядом с тобой, Ленор.

Не хочу смотреть на него, не хочу ломать свою решимость.

— Я знаю, ты расстроена, знаю, тебе больно, и я не хотел причинять тебе боль, — говорит он, сжимая мои руки. Ненавижу то, как успокаивает этот жест, ненавижу, как бегут мурашки по рукам. — Нужно было сказать тебе.

Я с трудом сглатываю, мое сердце ноет.

— Что еще ты мне не договариваешь? — шепчу я.

— Много всего, — говорит он через мгновение хриплым голосом. — Так много всего, что я хочу тебе сказать. Но сейчас мы можем начать с другого. Скажу то, в чем уверен. Просто…

Он отпускает одну руку и кладет пальцы мне под подбородок, приподнимая его так, чтобы я встретилась с ним взглядом. Его зрачки черные, глаза затенены, и в их глубине я чувствую, как от него исходит нечто такое, чего я никогда раньше не ощущала. Интенсивность.

Преданность.

— Я говорил, что ты погубишь меня, — говорит он. — Потому что я готов уничтожить себя ради тебя. Ты ставишь меня на колени, Ленор. Блять, прямо на колени.

О боже.

Мое сердце, кажется, вот-вот взорвется.

— Солон, — говорю я, и у меня перехватывает дыхание. — Я…

Он хватает меня за подбородок, притягивает мои губы к своим и целует.

Мягкие, полные жизни, губы и язык двигаются в сладостной синхронности.

Поцелуй посылает птичек в груди, те распространяются по всему телу, превращаются во что-то горячее, дикое и свободное, а затем Солон двигает меня назад, наши руки блуждают друг по другу, хватая, притягивая, пытаясь стать все ближе и ближе, пока моя спина не ударяется о панорамное окно.

С ворчанием он наклоняется и хватает меня за задницу, приподнимая и прижимая к стеклу, я обхватываю его ногами за талию. Он быстро расстегивает молнию на своих брюках и задирает мое платье до талии, затем опирается на окно и толкается в меня.

Я тихо вскрикиваю, уже