Двигаясь в сумраке, Дэн вспомнил о полудницах, которые по неизвестным причинам следовали за доктором от самых ворот лаборатории. Куда они делись и почему прекратили преследование? А вдруг они вернутся, пока София ждет у входа?

От этой мысли у него по спине побежали мурашки. И в изгибах стен начали мерещиться черные фигуры. Но стоило махнуть рукой, как они оказывались просто бесплотной темнотой, фантазией.

Постепенно очертания стен начали меняться, и он изумленно вздохнул. Из мрака выступили массивные ворота – те самые, которые Дэн видел во сне.

Он узнал рисунки на стенах. Фигурки скачущих коней, людей, танцующих вокруг горы, серп луны и половинку солнца в ореоле прямых лучей. Значит, это правда – он видел это место во сне. Но как такое возможно?

Раскрыв рот, парень переводил луч фонарика от стен к воротам и обратно.

Холодные стальные двери поддались, когда он толкнул их. Заскрипели ржавые петли, и он вошел в огромный зал, в котором прежде пировал вождь с гостями. Теперь это место напоминало огромный склеп.

Через отверстия в потолке падали столбы света, и было достаточно светло, чтобы видеть каменные стены, пол, массивные колонны из тесаного камня. Исчезли вышитые дорогие ковры и украшения. Исчезли пирующие гости, пляшущие женщины, жрецы и вожди. Остались только пустота и одиночество.

– Илий? – его голос дрогнул. – Вы тут?

Никто не ответил.

Парень узнал нишу, в которой они прятались с рабыней. Он вспомнил, что оттуда вниз, в подземное озеро, ведет лестница. Вспомнил он и финал сновидения: одинокую фигуру с факелом, похожую на мать, и девушку-рабыню, обратившуюся в полуденный кошмар.

Это воспоминание наполнило его сердце первобытным ужасом. Он отогнал наваждение и напомнил себе, зачем пришел сюда; извлек из кармана смартфон, открыл карту и посмотрел на метку. Теперь она медленно двигалась. Получалось, что парень прошел лишнее расстояние и никого не встретил. Значит, Илий уже направляется по параллельному коридору к выходу. Вот невезуха!

Дэн отыскал еще один проход, ведущий в соседний коридор.

Он знал, что нужно спешить. Но это место почему-то притягивало его как магнитом. Зачем, зачем оно ему снилось?!

Кубок Победителя скачек с волшебным зельем. Что, если он все еще тут? Что, если полудницы ищут его? Что, если зелье может как-то изменить их?

Он вдохнул тяжелый воздух, пахнущий плесенью. Мертвая древняя тишина давила на уши.

В этой тишине Дэн различал лишь стук собственного сердца, отдававшийся в висках, но потом ему показалось, что он слышит чье-то тяжелое дыхание.

«Илий! Он там!» – мелькнула в голове мысль.

Парень шагнул в центр зала. Прошел сквозь столб света, и глаза, привыкшие к темноте, пронзила резкая боль. Он огляделся и замер, увидев нечто необычное, чего не заметил сразу.

В углу, на потрескавшейся от времени плите, спиной к нему, подогнув под себя ноги, сидела женщина в лохмотьях. Она опиралась на рубленые каменные ступени, как будто решила немного передохнуть.

Во рту у Дэна пересохло. Он застыл на месте, боясь шелохнуться. Если бы только женщина пошевелилась, он, наверное, тут же закричал бы и умер от страха. Но она продолжала сидеть, не замечая его.

Какое-то время он так и стоял, не в силах принять какого-либо решения. Затем стал двигаться боком, неосознанно пытаясь заглянуть в ее лицо. Под ноги попался какой-то твердый предмет. Дэн обернулся на грохот – на полу лежал небольшой контейнер с лямкой.

Парень снова взглянул на сидящую женщину, она сонно повернула голову на звук. Ее лицо оставалось в глубокой тени.

– К-кто вы? – сорвались с его губ слова. Его голос эхом отразился от каменных стен.

Она так же неторопливо поднялась и повернулась к нему. Что-то в ее движениях показалось Дэну знакомым.

Парень все еще стоял в столбе света и чувствовал тепло солнечных лучей, падавших из узких вырубленных отверстий в высоком потолке. Как странно, наверное, они выглядят со стороны: две фигуры – одна как ночь, другая как день.

Женщина вздрогнула, сделала шаг, другой. Из темноты проступили острые черты лица, глубокие тени легли под бровями.

Дэн закричал, но его крик так и не вырвался наружу, застыл в горле.

Она подняла лицо и лихорадочным блеском сверкнули глаза – темные, красивые, бездумные.

– Мама…

Она долго глядела сквозь него, словно он был невидимкой. Затем протянула руку.

– Мальчик, где мой мальчик? – она говорила, странно растягивая слова, нараспев. – Мой сынок…

Дэн зажмурился. От волнения у него затрещало в висках.

Бесконечный день, а за ним бескрайняя ночь. Он пишет, как проклятый, выводит на листе буквы. Слоги путаются, почерк становится рваным, и на бумаге пухнет бессмыслица. Он в который раз оборачивается и глядит в окно – там темно. Нужно писать, иначе мама не вернется домой, нужно закончить эту тетрадь и, если придется, начать новую. Дэн берется за ручку, но пальцы сводит судорога. Это он, он виноват, что она не пришла. Трясущимися пальцами он царапает: «Приди. Приди. Приди». Что-то теплое капает на листы, размывает чернила. Перед глазами туман. Чьи-то руки, морщинистые, теплые, разжимают одеревеневшие пальцы, гладят по голове, несут в кровать. «Данила спи. Можно спать. Все, Даня». Он с трудом узнает голос деда…

Разве она не исчезла навсегда? Все эти годы Дэн так и думал: она просто исчезла. Уехала очень далеко, бросила его и никогда не вернется. Он не пытался найти ее, не думал о том, жива она или нет, – такие мысли вгоняли его в тяжелейший ступор.

И как нелепо, что она сейчас стоит здесь будто приведение, посреди древнего кургана, в зале, похожем на склеп, и зовет его «мой сынок». Зачем она здесь? Почему?

Перед глазами Дэна все поплыло. Били бубны, танцевали прозрачные фигуры. Образы из сна ожили, мучительно яркие, они тесно переплетались с явью, терзали, злили.

– Где ты была?!

Ему вторило эхо, и он услышал, как смешно звучит со стороны его голос – голос обиженного ребенка.

Женщина снова вздрогнула. Ее лицо исказилось, будто она пыталась что-то вспомнить, но не могла.

– Я хотела как лучше! – простонала она. – Мальчик мой. Как лучше… Когда появились сила и огонь, я отомстила ему за нас…

– Кому?

– Этому пьянице. Ты здесь? Ты еще здесь?

– Я здесь, – ответил Дэн, напряженно вглядываясь в ее лицо. Ослепла она, что ли? – Почему ты ушла?

– Ушла… Почему? Не помню… – она рассеянно улыбнулась. – Данька, а, Данька, угадай! И